Отношения со словацким трудовым населением у нас были дружеские. Крестьяне чем только могли содействовали нам. Мы также старались не остаться в долгу: наши врачи оказывали крестьянам медицинскую помощь, саперы восстанавливали мосты, разрушенные гитлеровцами, разминировали поля и дороги. А однажды мы спасли лошадей крестьянам села Каленова. Дело было так. До двух десятков лошадей, пасшихся у деревни, ночью, напуганные артиллерийским обстрелом, выбежали в нейтральную полосу между нашим полком и батальоном гитлеровцев. Утром мы с Моргуновским увидели этих лошадей и обеспокоились: пропадут, погибнут. Когда гитлеровцы начали артиллерийский обстрел наших позиций, лошади из лощины выскочили на открытое место, а потом снова забежали в лощину. Рискуя жизнью, два наших солдата-связиста, используя складки местности, сумели добраться до лощины. Оттуда они выгоняли лошадей в расположение нашей части. Гитлеровцы, заметив лошадей, открыли по ним стрельбу из пулеметов. Двух коней убили. Остальных удалось спасти. Их загнали в овраг, переждали до ночи, а с темнотой переправили в безопасное место. Помощник командира полка по тылу Агеев вручил лошадей крестьянам Каленова. Крестьяне горячо благодарили Агеева, а через него всю Красную Армию, которая избавила село от большой беды, ведь лошадь поит и кормит хлебороба.
А наутро делегация крестьян Каленова еще раз пришла к Агееву и привела двух коней: серого мерина, в яблоках, красавца, и крупную, рослую кобылу с белым пятном на лбу. «Это вам в дар от села, в знак благодарности».
Серого в яблоках коня командир полка взял себе под седло, а гнедую кобылу, которую назвали Зорькой, получил я. Ездил на ней до конца войны.
…Глубокой ночью мы с Кокориным возвращались из роты Молчанова. Спустились в овраг, а затем поднялись по его противоположному склону. Низко над нами, невидимые, но легко угадываемые, плыли тучи. Ночь была тихая.
— Как хорошо, — сказал Иван Ефимович Кокорин. — Так и хочется присесть под дубом…
Через некоторое время над нами один за другим с визгом пролетели несколько снарядов. Гром и огонь раскололи тишину. Прожужжал и упал к нашим ногам осколок.
— Нет тишины. И не будет, пока не дойдем до Берлина, — сказал я Кокорину.
Внизу, за оврагом, под горой, на рокадной дороге, рокочут моторы немецких танков. А слева, буксуя в грязи, «студебеккеры» тянут пушки истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Наконец-то все-таки нашелся этот полк, который согласно приказу должен был взаимодействовать с нами.
