Не каждый в подобном признается.
- Сначала говорили тихо, но потом началась ссора. Настоятель требовал ему заплатить. «На благое дело, ибо купцы жадны, а крыша прохудилась». Иначе он грозил рассказать о хищении на строительстве железной дороги. Тут я сразу не поняла. Подумала, будто каких преступников мой супруг покрывал, по обыкновению. Но дальше отец Георгий прояснил. Он сказал, что видел бумаги, обличавшие вас, Сергей Федорович, моего покойника и счетовода, в крупной растрате и мошенничестве. И якобы договорился со счетоводом: тот посулил ему какую-то долю в обмен на молчание и даже успел провести в своих цифрах - не помню, как оно называется.
Софийский вдруг припомнил давний визит Романова, упоминавшего о бумагах Вагнера. О чем же он толковал?
- Супруг, конечно, отвечал тем же, что и всегда: возмущался и угрожал расправой, потому разговор вышел долгим. Однако затем мой приутих и спросил - а откуда у настоятеля такие странные сведения? И тогда отец Георгий сказал, что узнал обо всем на исповеди от супруги счетовода - новой прелюбодейки моего мужа... На исповеди! На то мой возразил: сказал, что те бумаги до сих пор не отправлены, так как иначе он уже бы получил весть о финансировании в будущем году. Однако же отец Георгий отвечал, что это должно беспокоить только моего мужа, его же интерес в другом. И мой в итоге согласился. Сказал, что пришлет к нему дядьку Шаня. Все, больше я ничего не знаю.
Вдова вновь громко щелкнула четками и повторила:
- Не беспокойтесь за свой секрет, Сергей Федорович. У меня нет никакого резона его разглашать. Для меня главное, что негодяй, бывший мне мужем, наконец-то горит в аду.
В дверной проем робко заглянула прислуга.
- Госпожа, к вам пришли из управы. Господин Деникин с помощником.
- Проси, и немедленно, - приказал за хозяйку Софийский.
Новые визитеры не успели докончить приветствия, как генерал-губернатор их перебил:
- Анна Михайловна, повторите-ка ваш рассказ.
***
Пожелтевшие от времени кружева пахли гнилью. В последний раз взглянув на вышитую розовыми нитками монограмму «А.Л.К» - когда-то она принадлежала ему - учитель бросил платок в печь.
Огонь давно досыта наелся дневниками и письмами, книгами и тетрадями, но от добавки не отказался.
- Что это вы там все жжете, господин учитель? Смердит же - жуть, - заглянула из коридора раздраженная домовладелицина прислуга. - Жильцы уже жалобиться принялись.
- Да вот, ненужное накопилось, - отвечал Чувашевский, помешивая угли.
