Да, на личное содержание Софийского шли немалые средства - что, впрочем, вполне ожидаемо и легко им объяснимо, с учетом его-то поста.
Немало из казны утекало и на надобности порочного генеральского сына... История, подслушанная городским головой, разнеслась стремительно, и лишь за сутки облетела весь город до самых окраин. Еще совсем недавно Романов оскорбленно отмел бы ее от себя, списав на гнусные наветы злых, склочных, падших людей. Но нынче он нисколько не сомневался в правдивости слышанного рассказа.
Да, средства на Василия тратились - но вовсе не те, следы которых чаял отыскать Романов.
Нет, сегодня цифры не намеревались раскрывать инженеру свои секреты. За битых три часа ничего особенного в казенных бумагах отыскать так и не удалось. Подумаешь, деньги для женской гимназии пошли на обстановку в доме ее начальницы, а сборы благотворительной лотереи разошлись по карманам чиновников городской управы. Эка невидаль.
Нет, такие мелочи, хоть им и не имелось числа, инженера сейчас вовсе не заботили. Его волновала куда большая сумма.
В одной из толстых кип с выписками о делах купцов, ремесленников и прочих частных занятиях, инженеру попалась скромная неподшитая выписка. Она, датированная 1902 годом, конечно, утратила для писцов всякую важность. Но зато она говорила - и притом очень громко.
Пожелтевшая бумажка рассказывала о состоянии дел в тех заведениях, которых, следуя городским уложениям, не должно существовать и вовсе. Доходы они в казну, конечно же, не вносили, однако кто-то неизвестный - Романов не мог признать почерк - потрудился придирчиво зафиксировать связанные с ними траты да прибыли.
Кто-то, судя по обстоятельному указанию на первоначальные суммы, помог заведениям открыться, и с тех пор получал с того хорошую мзду.
Никакого мифического Фаня, на которого записывались дома, не существовало в природе. Китайца создали лишь на бумаге, на деле же за ним скрывался некто совершенно иной.
И он имел доступ к генеральской канцелярии.
Однозначно - не купец.
Следовало проявить большую изобретательность и во чтобы то ни стало выяснить имя этого человека. Цифры вели к тому, что именно он и стал сообщником капитана Вагнера.
Нынче, утвердившись в ряде своих прежних подозрений, Романов мог поклясться, что тот неизвестный - сам генерал-губернатор Софийский. Конечно, он действовал не напрямую, а через кого-то из своих ручных кукол - но сути это вовсе не меняло.
Да, работа предстояла в крайней степени кропотливая и долгая, но Романова она вовсе не страшила и прежде, и уж, тем более, теперь, когда у него имелся план.
