* * *
Камердинер распахнул дверь:
– Заходите и подождите здесь.
Нагруженный фотограф в пальто с бархатным воротником и в кепке с клапанами, с треногой в руках и большим ящиком и кофром за плечами кивнул.
– Сюда. – Камердинер показал рукой. – Можете раздеться.
Фотограф втиснулся в слабо освещённую небольшую сервировочную.
– Если темно, вот выключатель… можете отодвинуть штору… Когда будете готовы, позовите, я рядом.
Фотограф прислонил треногу, снял с плеча и поставил на стол ящик рядом с кофром. Пуговицы на новом пальто не слушались влажных дрожащих пальцев и не хотели пролезать в узкие прорези, последняя на груди оказалась самой непослушной, фотограф дёрнул и оборвал её.
«Чёрт бы меня побрал, зачем согласился, ведь всего-то сказали снять генералов у дома губернатора… куда же это я попал?»
Замки треноги тоже капризничали, и не хотел в резьбу винт крепления камеры, пенсне скользило со вспотевшего носа. Неожиданно открылась дверь и в сервировочную вошёл генерал с аксельбантом и с царскими вензелями на погонах. Фотограф оторвался, распрямился, по красным щекам и лбу катил пот, а генерал снисходительно смотрел.
– Вы, любезный, не волнуйтесь, а то у вас ничего не получится, а это будет нехорошо… Вы успокойтесь!
Фотограф вынул платок.
– И ещё! Не задавайте вопросов, а только присутствующих, если нужно, посадите так, чтобы на карточке получились все, чтобы всех было видно. Сколько вам ещё надобно времени?
Времени надобно было минут пять.
– Три, – выдавил из себя фотограф против воли.
– Вот и ладно, – ласково промолвил генерал. – Только не волнуйтесь!
Генерал оказался волшебником, как только за ним закрылась дверь, тотчас расставилась тренога, и закрутился винт.
Снова отворилась дверь, широко, и в дверях стоял камердинер.
– Прошу!
От сервировочной до следующей двери, большой, распашной, было несколько шагов. Камердинер открыл и показал фотографу войти. Фотограф вошёл и ослеп – прямо на него смотрел Государь.
Зрением, сфокусированным на царя, фотограф много видел генералов, рассевшихся за большим столом, он только-только подумал разглядеть и их, но вдруг услышал тихо из-за спины:
– Делайте быстро!
Фотограф расставил треногу, накрылся покрывалом и приложился к окуляру.
– Господа! – вынырнул он. – Убедительно прошу всех повернуться ко мне, чтобы каждый из вас видел камеру.
Сказал это так, наверное, под влиянием ласкового генерала, что удивился сам – на сочной ноте, твёрдо и уверенно, на одном дыхании, нигде не сбился… и снова нырнул. Господа сидели вниз головами, привычно, фотограф видел, что ближний сидит к нему правым виском, следующий всего лишь обернулся в три четверти, следующий – следующий был настоящий молодец и смотрел прямо в камеру, молодцом был и тот, который сидел напротив через стол, это был сам Государь. Царь выглядел таким добросовестным и замечательным, дисциплинированно глядящим в объектив, что фотограф с ещё большим удовольствием отметил сидевшего рядом с царём с приятной улыбкой и сразу признал в нём Алексея Алексеевича Брусилова.
