Жак всплеснул руками, видим, признавая поражение. Луи стало жаль сына, привыкшего к яркой городской жизни с балами, званными вечерами, встречами с миловидными француженками. Очевидно, последних юноше не хватало больше всего - местные девушки явно не вписывались в представления Жака о прекрасном поле, а с учетом его расистских наклонностей, пожалуй вызывали искреннее отторжение.
- Не расстраивайся, Жак. Обещаю, если до весны мы не наткнемся на след Линя, уедем отсюда до весны. К тому же, ты не справедлив, когда считаешь эту поездку моей очередной блажью. Видел, сколько вещей мы уже выкупили? Их будет еще больше, уж поверь мне. В двадцатые годы я приезжал сюда и прекрасно знаю, что местные крестьяне - люди практичные. Для них блюдо, изготовленное триста лет назад - просто предмет домашнего обихода, притом пришедший в негодность, который они охотно готовы обменять на новый. А местные таможенники люди еще более практичные и оценки стоимости твоего груза, пошлина на который отправится в казну правительства, предпочтут звонкую монету. Вести дела с настолько практичными людьми одно удовольствие. Притом удовольствие крайне выгодное. Поэтому, если тебе становится совсем уж тяжело, вспоминай о том, что прежде всего ты будущий продолжатель моего дела и как всякий антиквар готов терпеть бытовые неудобства ради приобретения исторических ценностей.
- Значит, раньше весны мы не уедем? - спросил приунывший Жак.
- Сожалею, но нет, - мягко отвел Луи.
Сын кивнул, направился к выходу, в дверях столкнулся со своим дедом. В отличие от Жака и Луи, Жан был как огурчик - свежий, умытый, причесанный, как всегда довольный собой и жизнью.
- Чего такой мрачный, Жак? Переживаешь, что проиграл деду в карты? Вместо того, чтобы дуться, о помощи попроси - человек я не посторонний, научу, как правильно кон разыгрывать.
- И вам доброе утро дедушка, - вяло произнес Жак и вышел из комнаты отца.
Старик проводил его неодобрительным взглядом.
- Похоже, мальчишка и от тебя и от меня понабрался только плохого, - заметил Жан. - Но по крайней мере слушает старших - когда прошу называть меня Корентином так и делает.
- Ты никак не угомонишься, отец, - хохотнул Луи.
- Ладно он, ты чего до сих пор валяешься, давно пора подниматься - нам ведь вместо тридцати километров придется все семьдесят отмотать.
- Почему? Я внимательно изучил карту, до той деревушки, о которой ты говорил...
- Сили, - подсказал Жан.
- Да, до Сили не больше тридцати. Понимаю, абсолютно доверять карте нельзя, но...
