А если про неё узнаёт триада, то жить Эми останется от силы несколько минут. Как бы ни была сильна эта прекрасная девочка, выжить в столкновении с азиатской мафией, не под силу даже ей…
Ресницы сомкнулись. Ветер, ворвавшийся в окна, разворошил черные волосы, бросил пряди на исказившееся от боли лицо, попытался разбудить, но так и не смог… а Змей спал, и растревоженная память вернула его в детство. Под шум дождя, к маленькому домику в защищенной бухте.
Под босые ноги попадались камешки с острым краем и больно кололись. В его руке была зажата ладошка маленькой девочки, которую вот уже два года ему привозили на одни выходные каждый месяц.
Девочка была его невестой, и его учили тому, что её надо любить, о ней надо заботиться. А девочку — Лан Тинг Ян учили тому, что его надо защищать и угадывать его желания даже до того, как он их озвучит. Понимать его с полуслова, с полувзгляда.
Они пришли к дому с пляжа, когда уже всё закончилось. Вокруг было очень много людей в чёрных костюмах. Они окружили их обоих, один направил на мальчика пистолет, посчитав его за свидетеля, и Лан испуганной птицей кинулась вперёд, раскрывая руки:
— Нельзя!
Кто-то узнал мальчишку, и кроху не убили, она просто полетела в сторону от удара рукоятью пистолета.
Дождь, который только начался, полил проливной стеной, скрывая из вида всё и вся. Змей прижимал к себе маленькую девочку и шептал ей, что однажды станет во главе этой Триады, и тогда все, кто когда-то их обидел, умоются кровью.
Он лелеял эту мысль все последующие годы. Когда его по приказу «отца» учили так, что любой другой уже сдался и покончил бы с собой. А он — учился. Его били до крови, ломали кости, кормили ядом, чтобы вызвать к ним иммунитет — он кашлял кровью, выл, когда без наркоза кости ставили на место, но учился и отказывался подыхать.
Его ломали психологически, заставляя убивать тех животных, к которым он имел глупость привязаться. Его учили не ставить людей ни во что, учили наслаждаться азартом от схватки с сильным противником.
В тот день тоже шёл дождь. Змей занимался в спортивном зале, разминая тело, когда появился практически незнакомый мужчина, которого он должен был называть отцом.
Прозрачные капли дождя катились вниз по оконным стеклам, рисуя змеящиеся узоры.
— Ты вырос.
«Твоими молитвами», — мог бы сказать высокий парень, с гибкой грацией змеи, но не стал. Его отучили говорить. Его приучили отвечать только на прямые вопросы. И на дне чёрных глаз всегда теперь царило только спокойствие и ничего кроме.
