Действительно, через некоторое время караульный заскучал, отошел в сторону, побеседовать с солдатами, охранявшими вход в палатку. Терция стрелой метнулась вперед, бесшумно разрыла рыхлую землю у основания палатки и забралась внутрь, насколько возможно скрыв следы своего пребывания снаружи.
Ганнибал тревожно ворочался, что-то произнося вслух во сне. Свет луны четко очерчивал острое лицо Барки. Даже во сне пуниец был напряжен, казалось его сковали страдание и боль. Терция на корточках подошла к изголовью постели, вытащила из-под складок своей тоги нож. Он проснется, он наверняка проснется, потому что он сильный, опытный, спит чутко. Но Ганнибал не почувствовал ее присутствия. Лоб сморщен, веки дрожат, губы поджаты. Выглядел он словно измученный, сломленный человек, всю жизнь боровшийся с неведомым противником, но так и не сумевший его победить.
Терция догадалась, что этот противник Рим. Свое существование Ганнибал посвятил тому, чтобы уничтожить Рим. Она же жила ради того, чтобы его сохранить, защитить. Их цели были противоположны, но души родственны.
"Сейчас или никогда", - пронеслось в голове Терции. Она занесла кинжал, намереваясь уничтожить угрозу для Рима, для ее отца, но новое, до этого незнакомое ей чувство, не позволило ей погубить Ганнибала. Терция стало жалко пунийца, такого беззащитного. Он не убил ее тогда, она не лишит его жизни теперь. Девушка встала на одно колено рядом с Ганнибалом, приложила свободную руку к его щеке, а холодное стальное лезвие поднесла к горлу.
Пуниец проснулся. Пробуждение было мгновенным, стремительным - только что он пребывал в тревожном неведении и вот абсолютно трезвыми глазами взирал на мир. Он разглядел Терцию, узнал ее, посмотрел на лезвие ножа, приставленное к его горлу, презрительно усмехнулся. Оба молчали, Терция вглядывалась в черты лица Ганнибала, стараясь прочитать их, Барка равнодушно вперился в потолок палатки.
- Я помогу тебе, - прошептала Терция. - Через три дня я устрою пожар у южной стены. Тогда и начинай штурм.
Терция еще раз провела свободной рукой по щеке Ганнибала, убрала нож от горла пунийца и выскользнула во тьму, позабыв обо всем на свете. Сейчас она не помнила о том, что нужно прятаться от караульных, что если ее схватят, то не раобравшись, могут убить. Она запомнила размеренное дыхание Ганнибала, его спокойствие в тот момент, когда ему грозила смерть.
Она любила Барку, не знала почему, не знала за что, просто любила. Ради него она готова пойти на предательство, погубить и отца, и Рим, готова погибнуть сама.
