Зрение внезапно ухудшилось, он плохо различал дорогу, все расплывалось. Насаг шел и пошатывался, в конце концов, повалился на землю и уснул.
Он пришел в себя всего через несколько минут. Голова ужасно болела, судорожно сокращались мышцы ног. На секунду Насаг забыл, где находится и что произошло, а когда осознание случившегося с безжалостностью снова на него обрушилось, сжал руки в кулаки. Боль утраты возвратилась, он как никогда отчетливо увидел перед мысленным взором образ отца.
Статный, решительны, смелый - Ситалк всегда был для него примером. Теперь его нет. Насаг вспомнил братьев, вспомнил их детские игры, то, как они дрались с племенем кочевников, претендовавших на земли горцев. Братьев тоже больше нет. Он последний. И виноват в этом один человек, который должен поплатиться за все свои злодеяния.
Он поднялся, осмотрелся, попытался восстановить в памяти маршрут, по которому бежал. Внимательно разглядывая землю, Насаг искал следы, которые сам и оставил. Почему сразу не догадался так поступить? Ведь раньше, он в первую очередь занялся бы именно этим? Раньше - это когда?
Насаг вспомнил - две недели назад, когда он охотился на южном склоне и пил воду из подземных ручьев. Потому вернулся в деревню. Поначалу все было хорошо, только поведение соседей и родни казалось странным, нелогичным: разговаривали странно, были чрезмерно агрессивны. А потом это ощущение исчезло вместе с ясностью мысли. Память стала подводить, начал путать сон и явь.
В этот момент горец почувствовал, что как никогда близко подобрался к разгадке событий, происходивших в деревне в последние дни. Болезни скота и людей, неурожаи - все это легко объяснялось, если допустить, что озеро было отравлено.
Как же раньше никто об этом не догадался! Насаг вспомнил последние две недели - он прожил их как во сне. Нет, он осознавал ответственность за свои поступки, он отдавал себе отчет в происходящем, но при этом оставались какое-то странное ощущение нереальности всего происходящего, заторможенность.
Да и кому могло прийти в голову, что кто-то из варваров поддержит инициативу человеческого жертвоприношения? Как колдун мог взывать к убийству гостей горской деревни, и при этом считаться здравомыслящим? Почему пошли слухи о слабоумие отца, всегда славившегося своей рассудительностью? Все становилось на свои места, если допустить, что озеро, возле которого они возвели свою деревню, отравлено.
Яд проникал в их организм, сводил их с ума, делал озлобленными, жаждущими крови. Агрессия вылилась в убийство вождя и его сыновей, в попытку убийства римлянина, совершившего длинный переход через горы.
