Набрали малость харчей и поплыли вниз по течению. Охотники сказали, что в 10 километрах от устья Моктыгиной есть охотничье зимовье: «Пользуйтесь, только не нагрезьните чего и не спалите».
Пришли мы на устье Моктыгиной часов в семь вечера. Напротив нашей стоянки была белая песчаная коса. Прежде, чем стать на ночевку, зашли на нее и обнаружили свеженькие следы медведицы с медвежонком. Розка долго и тщательно обследовала их. Когда мы поставили палатку и сидели у костра, она вдруг прислушалась и поплыла к противоположному берегу. Дядя Валя прокомментировал: «Поплыла знакомиться с мишками…» Весь вечер мы звали ее, стучали ложками в котелок, на что рефлекс у нее был хорошо отработан. Приплыла она только к полуночи, за что получила выговор от дяди Вали: «Будет тебе по гулянкам-то шастать, молодая ишшо, однако».
Ночь прошла относительно спокойно, если не считать того, что под утро нас посетили, невзирая на Розкин отчаянный лай, чужие собаки. Дядя Валя оценил это так: «Староверы-то сказали про избушку и пожалели, а теперь кто-то пошел следы заметать». Так оно, видимо, и было, потому что днем мы увидели след болотного сапога на полдороге к избушке. Утром мы сварили завтрак, съели его, потом уже в Моктыгиной затопили лодку, нагрузили рюкзаки продуктами и пошли искать избушку.
Задача эта была не из легких: место нам указали приблизительно, точных примет не дали, и без Розки мы бы ее ни за что не нашли. А она, когда мы потеряли тропу, вдруг залаяла в густом ельнике. Мы пролезли туда и увидели избушку.
Бегло осмотрев зимовье, мы нашли в нем то, что и должно было быть: печку, набитую дровами с подложенной берестой, хороший медный котелок, а на полке у окошка — мешочки с перловкой, пшенкой и мукой — всего примерно по полкилограмма. Там же лежали спички, баночки с солью, сахаром и с десяток сухарей в берестяном туесе. Не было только ложек и кружек. Зато под нарами из толстых плах лежал солидный запас сухих кедровых и березовых дров. Исследуя все это богатство, я достал было из кармана кисет, но дядя Валя сказал:
— Не вздумай. Об этом нас и предупреждали. Они на дух табака не переносят и сразу учуют, как придут. А может, кто-то и сейчас смотрит, что мы тут делаем. А разговор у них короткий: о прошлом годе беглые из чуноярских лагерей плыли на плоту через их деревню. И что-то нагрезили (напакостили, значит). Так если до того проход им был свободный, а на каждом подоконнике милостыня лежала — хлеб там, кусок мяса али сала, то теперь ловят и сдают. А тех, кто нагрезил, я спрашивал одного здесь, на Стрелке (устье Ангары километрах в 300) догнали…
