Через пару недель мы отправились на самую окраину города — на берег канала имени Москвы (ранее он назывался “канал Москва — Волга”). Здесь была большая водоочистная станция. Этот почти бесполезный канал приказал прорыть Сталин в 1932 году. В 1937-м работы были завершены. Канал строили рабы, зэки, в основном крестьяне, которых, за то, что у них была лошадь или корова, объявляли кулаками и арестовывали. Генрих Ягода, в то время глава НКВД, изнурял их непосильной работой до смерти.
По сведениям Мильчакова, на этой стройке умерло около 500 000 заключенных — по большей части от холода и истощения. Даже зимой на них были лишь тонкие бушлаты без подкладки. Заключенные жили в хлипких бараках рядом со стройкой. 128-километровый канал они прорыли при помощи лопат, кирок и тачек. Питались они ужасающе плохо. Медики изучили зубы заключенных: судя по тому, в какое состояние пришла эмаль, многие ели кору, коренья и траву, добавляя их к своему рациону из хлеба и каши без жиров.
Мильчаков не был склонен к суевериям, но, когда рассказы свидетелей и поиски вслепую ни к чему не привели, он решил искать захоронения с помощью лозы. Мы встретились с опытным лозоходцем в условном месте возле березовой рощицы. Мильчаков заверил нас, что с помощью этого человека уже обнаружил несколько братских могил. Так что часа два мы молча наблюдали за тем, как лозоходец бродит туда-сюда между деревьями, в ветвях которых гомонили сойки.
“Но у нас тут еще есть одна встреча”, — сказал Мильчаков. Он подвел меня к памятнику в рощице: крест, оплетенный колючей проволокой. Этот крест был установлен “Мемориалом” в память о заключенных, погибших на строительстве канала. Возле креста стоял старый сутулый человек. Он представился: “Сергей Буров, пенсионер”.
Он рассказал, что, когда ему было десять-одиннадцать лет, он жил недалеко от бараков. Каждое утро, когда он шел из магазина, лагерники просили его кинуть им хлеба.
“Я заворачивал хлеб в газету и кидал им, — вспоминал Буров. — Иногда я видел, что их ловили и избивали охранники. Похоронные команды я тоже видел. Они были из заключенных, за работу им выставляли водку, чтобы они не просыхали. Я помню, как бегал, играл во что-то, а они в своих робах сбрасывали тела в яму. Наши родители, упоминая об этом, говорили: «Там творится что-то ужасное». Но что именно, они не знали. И не хотели знать”.
Однажды утром, через много лет после того как канал был достроен, Буров шел вдоль берега и увидел, что у воды сидят люди — целые семьи. Все они плакали. Они сворачивали записки и засовывали в бутылки. Затем затыкали бутылки пробками и бросали вводу.
