Путихов и Апацкий испуганно переглянулись. Этот неожиданный гость может доставить огромные неприятности. Если он донесет Кушелеву, а последний доложит императору, не избежать Сибири.
— Весьма сожалею, господин профессор, — поспешил извиниться Апацкий. — Я был не совсем вежлив. Однако надеюсь, профессор, вы примете во внимание, что я выполнял служебные обязанности.
— Не слишком ли ревностно выполнялись эти обязанности, господин мичман?
— Ничуть. Воспитанникам было назначено по сотне розог.
— Сто розог! — с ужасом повторил Гурьев. — Да ведь это настоящее убийство. Такого наказания не выдерживают самые крепкие солдаты. Чем же воспитанники заслужили его?
— Видите ли, господин профессор, они посмели жаловаться…
— Они солгали директору, — перебил Апацкого Путихов. — Они солгали генералу Катасанову и получили то, чего хотели. Ничего недорослям не сделается. Авось, через две недели на ноги встанут. А сдохнут, — черт с ними, слабы, значит, для жизни земной; таких и жалеть нечего.
У Семена Емельяновича невольно сжались кулаки. «И этакому людоеду поручили воспитание детей, — подумал он. — Да его на пушечный выстрел нельзя подпускать к училищу».
Дверь с шумом открылась. На пороге канцелярии показался поручик Дубров.
— Пошто без спросу в двери ломишься? — сердито буркнул Путихов. — Иль терпения нету? Ну, говори, что там еще случилось?
— Ничего особенного, господин директор. Те пятеро учеников, что третьего дня в бега пустились, вернулись, можно сказать, в одном белье. Они столь пьяны, что не разобрать толком, куда одежду дели: не то пропили, не то в карты проиграли.
— Ладно, поручик, ступай. Иди и ты, Апацкий, займись учениками, накажи их, подлецов.
— Чем наказывать, господин директор: палками, батогами либо шпицрутенами?
Путихов нетерпеливо махнул рукой и с досадой пристукнул каблуком.
— Ну и помощнички, черт бы вас всех побрал! Чем хочешь наказывай, только уходи, не мешай нам тут.
— Я прикажу всыпать каждому по… — Апацкий посмотрел на Гурьева и запнулся, — по пятнадцать розог.
Апацкий и Дубров скрылись. Профессор беспокойно постукивал пальцами по столу. «За жалобу директору — сотня розог, а за промотанное обмундирование — пятнадцать; справедливо, что и говорить, — размышлял он. — Для здешнего начальства этот проступок, видно, обычное дело, так же, как и картежная игра и пьянство».
Путихов, стоявший по другую сторону стола, обдумывал, с чего бы начать разговор.
— Не желаете ли, господин профессор, пройтись по классам?
