— Под Глена маскируешься? — пошутил Лис, протягивая полотенце, но его помощь отвергли.
— Он немного темнее. — Венкс широко зевнул, даже слезы проступили. — Слушай, криворукая обезьяна! Ты, так и не сходив в душ, уснул на моей кровати, да? Кажется, еще и вспотел во сне.
Лис кивнул, оправдания не спешили прийти на помощь, оставалось выслушать отповедь до конца.
— И кровать не перестелил, потому как царские ручки до кнопки обслуживания не дотянулись?
Лис снова кивнул, силясь изобразить раскаяние, вышло из рук вон плохо. Алекс попытался замахнуться на него сорванной с головы косынкой, но та выскользнула из пальцев и упала на пол. Лисард быстро отвернулся к картине, чтобы не засмеяться над неудачей друга, и заметил портрет прекрасной незнакомки.
— М-да, — расстроился Алекс. — Жалко, побить не могу — сил не осталось. Так что я в душ, а ты исправлять ошибки. Эй? Ты вообще тут?
Лис кивнул в очередной раз, хотя здесь его определенно не было. Его внимание привлекла девушка на картине. Она лежала на спине, одной рукой прикрыв глаза, вторую протягивая к зрителю. Огненно-рыжие волосы разметались по снегу, платье того же цвета с пушистой юбкой задралось с одного бока, обнажая великолепное бедро. Хотя картина была вся из контрастных пятен, смотрелось это очень гармонично: казалось, будто легкий ветерок делает рябь на воде и играет бликами отражения. Все в этой картине состояло из крови и воды, и больше ничего в ней не было. «Да, — подумал Лис, — все верно. Кровь и есть вода. А вода есть все».
— Хочешь, подарю, когда закончу? — Алекс, явно довольный произведенным впечатлением, чуть ли не лопался от гордости. Еще бы, кто из нас не любит, когда его хвалят?
— Спрашиваешь, — Лисард обернулся к другу. — Конечно, хочу.
— Заметано, — Венкс изобразил символ вечной клятвы: указательный и средний пальцы коснулись поочередно лба, губ и груди. Из-за этого его лицо испачкалось еще сильнее, но он лишь улыбнулся, забрал полотенце и пошел в ванну, а Лис — будить Эда.
Эд просыпаться никак не хотел. Лисард несколько раз толкнул его в плечо, дождался от него невнятного «Да, сейчас встану» и включил обслуживающий механизм на кровати Алекса. В детстве ему было интересно, как все устроено, и однажды во дворце он попытался разобрать похожую модель. Конечно же, ему влетело за это от Ванессы. Она так злилась, что запретила роботу вылечить синяк, оставленный ею на детском запястье. И пожаловаться было некому — отцу он стал хоть немного интересен только после случая с Источником. Давненько Лис не вспоминал покойную мачеху, чтоб нескоро ей переродиться! Почему же сейчас? Он по привычке тряхнул головой — в детстве искренне верил, что таким образом можно избавиться от ненужных мыслей. Но за шелестом простыней ему чудился смех мачехи, лица которой Лисард не помнил. «Не к добру это. Не может быть к добру.»
