– А ты родилась? – он улыбался, и студийцы начали понемножку подхихикивать.
– Кажется, да, – она скромно опустила глаза. – Можете проверить.
– Обязательно. Но не сегодня – сегодня у нас другие планы. Садись, послушай пока нас.
Она пожала плечами и села боком на стул.
В этот день занятия прошли не очень плодотворно: поэты – кто откровенно, кто исподтишка – рассматривали Катьку. И было на что посмотреть! Коротко стриженные, торчащие во все стороны волосы цвета свежей соломы; красно-зеленый свитер; длинная пышная юбка серо-зеленого застиранного оттенка; грубые мальчишечьи ботинки на толстой подошве. Черты лица ее в принципе не имели значения, потому что подавлялись его нахально-радостным, самоуверенно-кокетливым выражением. Какое это было лицо? Лицо Катьки – вот и все подробности.
В конце занятий осталось все-таки немного времени, и мэтр попросил вновь прибывшую рассказать о себе и прочитать одно стихотворение – для знакомства. Катька тут же встрепенулась, подвинулась на стуле и прочно угнездилась на сиденье, поставила локти на стол и начала рассказывать короткими отрывистыми фразами, гримасничая пальцами и победно оглядывая присутствующих.
– Ну, это самое… Значит, так. Я – внештатный корреспондент газеты «Ленинские искры». Опубликовала одиннадцать очерков, восемнадцать корреспонденций и двадцать два интервью. В прошлом году получила премию на конкурсе юных журналистов. У меня очень хороший слог и нестандартное умение добывать информацию.
В этом месте была сделана пауза: возможно, ожидались аплодисменты слушателей. Их не последовало, и Катька, пожав плечами, продолжила:
– Стихи пишу с рождения, говорят, в младенчестве плакала в рифму. Постоянный автор газеты «Ленинские искры» – десять публикаций стихов. Две публикации в Москве, в «Пионерской правде». Мой литературный псевдоним – Катюша Золотова. Ну, короче, вы должны знать.
Никто не знал никакой Катюши Золотовой и не читал газет «Ленинские искры» и «Пионерская правда». Поэтому собратья по перу молчали, с интересом ожидая продолжения спектакля.
– Короче, начинаю читать тексты.
Она достала из своего планшета толстую пачку листов и сразу включилась в чтение, как будто щелкнули выключателем. Читала она громко, отрывисто, не делая упора на содержание, но подчеркивая голосом сложные рифмы. Рифмы, очевидно, были ее коньком. Содержание же пряталось в тумане, из которого нет-нет да выскакивали странные образы, указывающие на уникальность данного дарования. Море Катюша Золотова называла «шизофреником в стадии ремиссии», а неустойчивый по направлению ветер сравнивала с трехногой табуреткой. Было очевидно, что этого автора в студию примут, ибо она сама в этом не сомневалась.
