. И каждый раз вздрагивала, угадав под туманным прикрытием страшное бородатое лицо Синей Бороды. Можно было бы проскочить это место и рассматривать дальше нарядного кота в охотничьих сапогах и совсем не страшного, даже забавного людоеда. Но она не проскакивала. Дрожащей рукой она раздергивала хрупкий матовый занавес и замирала, не в силах отвести взгляд от этого жуткого лица.
Ну вот, теперь, с Катькой, она опять попалась. Она слушала и слушала, содрогаясь от отвращения и чувствуя, как по щекам и шее ползут красные пятна. А когда рассказы вдруг прекратились, она заскучала, до того заскучала, что, робея, спросила:
– А как у тебя с Лешей? Ты не рассказываешь…
– Нечего рассказывать, – спокойно ответила Катька. – Мы расстались.
– Как?! – это был шок. – А любовь?
– Любовь прошла, завяли помидоры.
– Не может быть. Ты врешь.
– В жизни все может быть, – философски заметила талантливая журналистка. – Когда человек начинает обманывать, хамить и выделываться, он перестает быть героем романа.
– Но ведь все было так хорошо.
– А стало плохо. Слушай, Ирка, я его не виню. Он не притворялся. Сначала он был увлечен, а потом чувства пошли на убыль и он стал самим собой. А мне такие типы не нравятся. И пошел он знаешь куда…
– Но он же тебя опозорил!
Катька всплеснула руками и расхохоталась.
– Господи, Ирка! Учила тебя, учила, да не выучила. Так ты у нас и осталась недоразвитой… Я ведь счастлива была, понимаешь это?! А ты говоришь: опозорил…
– Ты переживаешь?
– Да как сказать? Обойдусь. Мне надо школу заканчивать, на журфак поступать. Кстати, ты вот бросила студию, я тоже брошу. Детские это забавы, а надо к жизни готовиться.
Они готовились, каждая у себя дома. Ира полировала школьные знания до медального блеска, Катька учила недоученное. Результаты были у нее неплохие, четверочки, иногда пятерочки, троек не предвиделось. Впрочем, четверка для поступления на журфак Университета – оценка так себе. Но Катька была уверена, что поступит.
– У меня столько публикаций! «Ленинские искры» дадут характеристику. Журналист – это ведь творческая профессия, тут талант важен. Туда и отбирают по таланту. Если меня не принять, кого же тогда принимать? А ты с медалью на филфак точно попадешь. Потом будешь в школе работать, учителем русского языка. Тоска смертная. Хотя это не мое дело.
– Вот именно, – обиженно подытожила Ира.
Однажды вечером накануне очередного экзамена Катька позвонила:
– Слушай, я в мандраже. Ничего не знаю, ничего не помню. Мама на дежурстве, сижу тут одна, как в норе. Приходи ко мне, будем вместе учить.
