— Вы заразились братиками? — не веря своим ушам, спросила Алиса. — Какими именно? Родными или двоюродными?
— Я сказал "бритиками", а не "братиками". Бритики во множественном числе и с прописной буквой "и" в первом слоге — это прожорливый рой литературных обозревателей, чьи языки остры, как бритвы. Я писатель, чтобы ты знала.
— А что вы пишите, мистер О'Час? Расписания поездов?
(Алисе очень понравилась эта шутка.)
— Нет-нет, — ответил Зенит. — Я не могу протоколировать время и писать одноразовые произведения. Попробовав однажды, я нашёл, что один раз — это слишком мало. Обычно людей тянет на вторую попытку или третью, после чего они становятся графоманами.
— А какие произведения вы пишите? — спросила Алиса. — Художественные или документальные?
— Худоментальные. Кто-то пишет прозу, кто-то — поэзию, а я пишу протезию.
— Протезию?
— Вот именно! Книги про всякие тезисы. Кстати, я автор "Нелепостей".
— Каких ещё нелепостей?
— Нелепость — это книга, на которую не лепятся штампы бритиков. Сталкиваясь с моей протезией, они заменяют худоментальный стиль на свой критинический. Они потирают крылья и создают шелестящие сухие отзывы, которые затем печатают в литературных альмонашках.
— Что же такого ужасного в ваших "Нелепостях"? — спросила девочка.
— На данный момент мною написано только две "Нелепости". Первую я назвал "Углобус", а вторую — "Стулбец". Бритики ненавидят эти книги. Вот, почему я такой несчастный. Даже в день своего рождения.
— Я думаю, всё дело в том, что вы вставляете в названия произведений лишние буквы "у".
— Меня уже не изменишь. Боюсь, что я прирождён для написания нелепостей. Хочешь послушать небольшой абзац из моей книги?
— Ну, если так нужно, — ответила Алиса.
Писатель сунул руку в вельветовую сумку и вытащил книгу с названием "Углобус". У неё была ярко-лазурная обложка, украшенная угловатым глобусом. Зенит О'Час пошелестел страницами и нашёл тот отрывок, который искал.
— Эта любовная поэма называется "Ничто не рифмуется с ленью". Ты готова слушать, девочка?
— Наверное, да. Кроме того "ничто", которое не рифмуется с ленью.
— Прекрасно. Тогда я начну...
Вот поэма, которую начал читать Зенит О'Час:
"Ничто не рифмуется с ленью,
Кроме ступени на лестнице,
Разве что липкий варень
В детской шутливой песнеце."
— Что скажешь, Алиса? — спросил Зенит.
— Вы говорили, что будете читать любовную поэму, — нерешительно ответила девочка. — Но я не заметила в ваших словах ни капельки любви.
