– Как вы меня вычислили, по запаху?
– Нет. Это я так… чувствую. – Оралова не хотела вдаваться в подробности. – Что случилось? Аня умерла?
После короткой заминки Мутовкин ответил:
– К сожалению, да.
Лора не могла сдержать слёз и только теперь до конца поняла, что произошло. Аньки больше нет. Как же это?
– А что со мной случилось?
– Я думаю, что вы потеряли сознание и ударились головой…
– Тогда зачем вы здесь?
– Случайно. Я зашёл совсем по другому делу, а тут вас везут…
– Где я?
– В больнице, в палате. У вас лёгкое сотрясение, но ничего страшного, кроме шишки, конечно. Может, вас сегодня и выпишут.
– Вячеслав Павлович… Я вспомнила… Аня не сама упала, и об перила я не ударялась…
– Что вы говорите, Лора Николаевна?
– Там кто-то был… На лестнице. И когда я окликнула этого человека, он меня оглушил…
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– И хотите сделать заявление?
– Да, я официально заявляю, что Анна Князева была убита и что на меня тоже было совершено покушение.
– Лора Николаевна, вы понимаете, что в этом случае будет заведено уголовное дело? Ваши показания, конечно, очень весомы, но вы не можете…
– Почему? Разве в практике ведения уголовных дел я первая слепая свидетельница?
– Нет, конечно. Но для того, чтобы допустить вас до процесса, мы должны провести следственный эксперимент, чтобы доказать вашу…
– Вячеслав Павлович, во-первых, я не отказываюсь от проведения любых экспериментов; во-вторых, вы сами были удивлены, что я сразу вас узнала. Прошу, приведите мне с десяток незнакомых людей, пусть они назовут свои имена. А потом подводите по одному. Посмотрим, ошибусь ли я хоть один раз! – Оралова распалилась не на шутку, почувствовав недоверие капитана.
После его ухода на душе остался неприятный осадок. Совсем не так Лора хотела встретиться с Вячеславом Павловичем, совсем не так. Какой же он красивый! Если бы можно было показать всем, как изумительно переливаются голос и дыхание капитана оттенками бирюзы! Когда-то Лора спросила Аньку, как называется цвет, который сочетает в себе синий и зеленый. Князева ответила: бирюзовый, и даже кулончик принесла с камушком. Слово-то какое необычное – би-рю-за… Как будто японские иероглифы ожили.
Капитану тоже было очень неспокойно после визита к Ораловой. Эта странная женщина была свидетельницей двух преступлений, произошедших за короткий промежуток времени. Если, конечно, история с Князевой – не плод воображения Лоры. У Мутовкина возникло чувство досады: мало того, что дело Корвенко подвисло, – никак не укладывалось в голове, что её нервозная подруга пошла на такой отчаянный шаг, – так ещё по одному предполагаемому убийству придётся открывать дело по заявлению незрячей свидетельницы, с которой капитан не знал что делать. Раздражала его Оралова, откровенно раздражала. Как-то слишком назойливо она путалась под ногами, и это было весьма подозрительно.
