— Ой, горе, горе Ивану — заохала бабка, и вон из хаты.
Вышла за двор, а он и дед ковыляет. Нюрка смотрит на него, и сказать боится.
— Ты чего это, Нюрка?
— Да тебя выглядываю. Не приедет ветеринар?
Дед помолчал секунду и отвечает:
— Нет. Говорит, к ним везти надо. По домам они не ездят. Вон, лекарствов полный пакет надавал, говорит поможет.
Бабка смотрит на деда, и боль её душевная всё сильнее растёт.
— Ну, иди уже в хату, отдохни.
— Хорошо, Нюрка. Сейчас будем собачку лечить, а уж потом на отдых.
Зашёл дед в хату и, не разуваясь сразу к Чайке. Потрогал ей нос, погладил живот, и не верит в то, что издохла собачка. Пододвинул ей мисочку с молоком, поднял мордочку и говорит ей: «Чайка, Чайка», а та и глаза не открывает. Лёг прям там дед, и плачет. Вот и не стало у деда его единственной радости. Остался он один совсем.
Похоронил Иван Чайку у себя во дворе, рядом с новой конурой. Даже на дощечке кличку её написал.
Вечером весь хутор знал про собачонку. Никто не хотел давить Ивану на больное, поэтому даже не пытались с ним заговорить. Хмурый ходил Иван всю неделю, а потом и вовсе пропал. Не днём его не видно, не ночью. Решили заглянуть к нему соседи. Пошли Клавка с Нюркой. Застали они деда в кровати. Лежит, пот с него градом льётся, дышит тяжело, и глаза мутные как в молоке.
— Иван, что с тобой такое?
— Да захворал я бабаньки, что-то прям совсем не хорошо.
Бабки смотрят на него, и видят что дело совсем плохо. Дед-то уже немолодой, а болезнь его, видать, сильно подкосила. Войну всю прошёл, семью похоронил, а тут собачонка какая-то из колеи выбила. Стали всем хутором деда лечить. От скорой отказывается, говорит, что ни за что в город в больницу не поедет. Помирать так уж лучше здесь, в хуторе.
Помер дед ровно через неделю после Чайки. Было ему уже за восемьдесят. Долгую жизнь прожил, да только не совсем счастливую. И сообщить о смерти старика некому, о родственниках он никогда не говорил, а знакомые все его в курсе смерти, потому что кроме хуторян и не было у деда знакомых. Витька в тот же день гроб сколотил деду скромный, и могилу выкопал на кладбище. Батюшку из церкви не стали звать, Клавка его так, по молитвеннику отпела. А врача звать из города всё же пришлось, чтобы смерть зафиксировать. В тот же день стали в хате его вещи растаскивать. Зашли, и кто что себе брать стал. Бабы за посуду ругаться начали, а Витька сразу за ордена кинулся. Нервно стал скручивать, что аж чуть ли не с кителем вырвал. Увидела это баба Нюра, и сразу всё поняла.
