Вру, азарт не спортивный, с другим душком. "Что они там забыли?" Это Алевтина Ивановна. Невинно так спрашивает, будто только что из яйца вылупилась. "А вы догоните, спросите", - советует АСУ. Густо запахло коммуналкой. Ух какая большая замочная скважина!
Женщин в лагере трое. Алевтина Ивановна самая древняя, ей за пятьдесят, девица. До неприличия хорошо сохранилась, любопытна, как пионер, замучила всех "почемушками". Когда скалолазы вернулись (с цветами, разумеется), наша девица с обидой: "Так вы по цветы ходили. Почему не сказали, я бы тоже"... АСУ аж поперхнулся. "В следующий раз вас непременно пригласят, мадам. У вас все еще впереди".
Лариса букеты на стол. Пышет жаром (от ходьбы, конечно), сияет (от впечатлений, конечно).
Ничего не хочется делать. Писать тоже. Малов: "Плохо выглядите. Температура как?" Заставил сидеть с градусником.
Завтра - к арчовнику, вылечусь.
От Ильи ничего, надо бы послать весточку.
27
Следователь. Как часто вы связывались с Ириной Константиновной? Можете не отвечать, не настаиваю.
Сотник. Вы хотите, видимо, знать, почему мы, при наших близких отношениях, вроде как забыли друг о друге. Не совсем так. Я не досаждал ей, это верно. Вскоре после ее отъезда я приболел, был на бюллетене, и не хотел, чтобы она узнала. Зачем? Подумает, что серьезно.
Следователь. Но и она не напоминала о себе. Я просмотрел все радиограммы.
Сотник. В порядке вещей. Полевые условия, неустроенность, работы по горло - сами посудите, до писем ли?
Следователь. И вы никак не связывали ее молчание с Полосовым, то есть с экспериментом?
Сотник. В те дни я и забыл об этом. Напомнил Эдуард Павлович. Он зашел как-то и спросил, какие вести от Ирины. Его интересовал прежде всего Полосов.
Следователь. И тогда вы решили слетать в лагерь. Вдвоем. По чьей инициативе? По вашей, или Нечаев настоял?
28
Э. П. Нечаев.
Илья не такой уж открытый, как кажется. О себе вообще не любит говорить. Будете рядом и не узнаете, что с ним стряслось. Это мне в институте сказали, что он бюллетенит. Я даже звонить не стал, поехал сразу к нему домой.
Валяется на диване, оброс, взгляд отсутствующий. Таким я видел его лишь однажды, лет двадцать назад, когда мы только познакомились. Но там причина была, личная драма. А что сейчас? Спрашивать бесполезно, не скажет. Хандра, кстати, тем и знаменита, что ее трудно объяснить. Человек не знает, чем придавлен. А Илья явно хандрил, в этом вся его болезнь.
Я, конечно, мог предположить - из-за Ирины. Но, с другой стороны, они неделю как расстались, и все было прекрасно. Что за это время могло произойти? Напускаю на себя озабоченность: страшно, мол, беспокоюсь, как там, в лагере, мой подопечный и какие, кстати, новости от Ирины. Тут и выяснилось, что она не дает о себе знать. Я предложил слетать.
