— Хорошо, Дементий, хорошо. Уже много лучше, чем раньше! Ну-ка, расскажи мне о дамочке, что ты возил двадцать седьмого августа. Только не ври, видит Бог, прострелю тебе коленку, ведь инвалидом станешь, ей-богу, станешь, Дементий! Подаяние просить станешь, а тебе не дадут, скажут, мордатый, сука, здоровый. Иди, падла, землю пахать, а не милостыней христовой побираться. Да я б тебе и сам не подал, видит Бог, лучше пристрелил под забором. Ты ж, падла, душегубец, я тебя насквозь вижу.
— Да о какой дамочке ты толкуешь, барин?! — чуть не заплакал извозчик. — Скажи ясно, о какой? Их, этих дамочек, как грязи катается! Ты о какой спрашиваешь?!
— О той, Дементий, из-за которой ты поссорился с Андреем Копытиным, из рязанской артели извозчиком. Помнишь, сучий потрох, или тебе локоть прострелить?!
— Не надо стрелять, — взмолился Дементий. Видимо, он был окончательно сломлен. — Да помню я эту дамочку, помню! Токмо не стреляй! Как глупо все получилось! Странная бабенка, с-сука, ты из-за нее, что ли, ко мне пристал?!
Происходящее, должно быть, выглядело совершенно нереально. Шумилов с направленным в сторону вылезших из канавы мужиков револьвером и стоящим подле него на четвереньках Дементием был очень импозантен, если б только не перепачканные грязью руки и плащ.
— Давай-ка по порядку!
— Ну, короче, села она ко мне около Свечного переулка. Вези, говорит, на Гончарную. Повёз, лучше бы не связывался с дурой. Замочить надо было, замочить дуру! В самом начале Гончарной остановила и пошла в контору ростовщика. Фамилии не помню, ну еврей, короче, или поляк, одно и то же… Ну, я остался ждать чуть поодаль. И точно помню, что когда она заходила к нему, была рыжая, такая… темно-рыжая. Волосы вверх подобраны, и на голове ничего… ничего не было! Сижу, жду-пожду, как последний дурень на завалинке. Вдруг смотрю, эта падла прыгает к другому извозчику! А там как раз поблизости рязанцы стояли. Только рыжих волос уже не видать было — на голове у ней шляпка с вуалью, черная, и лицо закрыто. А я ее, курву эту, признал по остальной одежке — юбка на ней была приметная, такая, в клетку, а в руках зонтик длинный, дурацкий, желтый. От солнца, значит. А какое, на хрен, солнце, весь август шли дожди?! Ну, я подскочил к рязанцу — сука, мол, не дело чужих клиентов перехватывать, да он, гад, только отмахнулся. Ну, они и уехали…
— А как эту даму зовут, ты случайно не знаешь? Может, кто-то ее называл? — бесцеремонно перебил рассказчика Шумилов.
