— Да, логично, — согласился Карабчевский, — а как она открыла витрину?
— Очень просто: отжала вверх угол крышки.
— Это действительно можно сделать? — не поверил адвокат.
— Можно. Она это продемонстрировала.
Карабчевский замолчал, прошелся по ковру из угла в угол, задумчиво остановился перед окном. Когда заговорил, речь повел совсем о другом:
— Дело Мироновича напоминает мне маятник. Ему придали некое движение: мощное, размашистое, я бы даже сказал, монументальное. Из Мироновича сделали изверга рода человеческого: похотливый сребролюбец; стареющий ловелас, к тому же отставной полицейский! Отвратительный набор качеств в глазах обывателя. Всё так убедительно сошлось на нем. Но мы этот маятник качнули совсем в другую сторону. Оказалось, что плохими могут быть не только и не столько стареющие ловеласы, сколь циничные, полные эгоизма женские натуры. Они могут прикрываться личиной беззащитности, рассуждениями о бескорыстной любви, да что толку? Никакая любовь не согреет ледяное сердце, ему любовь вовсе неведома. Любовь, толкающая на убийство ребёнка… надо же придумать такое.
— Семенова действительно чудовище. Но несоответствие внешнего облика внутреннему содержанию сбивает с толку. Многие не захотят поверить в то, что именно она убила Сарру Беккер.
— Путилин прав в том отношении, что мы вышли далеко за рамки адвокатских обязанностей. Семёнову надо предъявлять прокуратуре, не будем с этим далее тянуть, — решил Карабчевский. — Сегодня же я начну ее готовить к явке с повинной. Вот фурор-то будет!
— Вы уверены, что она согласится принять на себя отведенную роль? — с сомнением поинтересовался Шумилов. — Одно дело — просто так рассказывать об убийстве, и совсем другое — повторить под запись в протоколе, понимая, что этот протокол отправит в каторгу!
— Я не собираюсь использовать Семенову втемную. Она вполне рациональный человек, хотя и пытается изображать этакую утонченную барыньку. Она истеричка, но сие отнюдь не отменяет здравомыслия. Я объясню, что явка с повинной — это наилучший выход в том положении, в котором она очутилась. Добровольная явка предоставит ее защите большой маневр на суде, принимая во внимание сострадательность наших присяжных, сие окажется очень важным. Если же она вздумает артачиться — что ж! Мы все равно докажем ее виновность, только в этом случае у нее не будет никаких надежд на снисхождение суда.
Деловая часть разговора этим была исчерпана.
Шумилов пригласил адвоката к столу:
