— Прекрасно. Будьте завтра в 9.45 вместе с Семёновой возле памятника Екатерине Великой в Екатерининском саду. Боневич сам найдет вас.
Еще не было девяти часов утра, когда Шумилов заехал на квартиру Верещагина, где все эти дни под охраной старого полицейского жила Екатерина Семёнова. Алексею пришлось некоторое время ждать, пока женщина напьется чаю с пирогом и облачится в верхнее платье, потом она долго прицепляла к голове черную шляпку с вуалью. Эта обезьянья возня перед зеркалом продолжалась, наверное, с четверть часа. В течение всего этого времени Семёнова оставалась совершенно невозмутима, болтала о какой-то чепухе. А Шумилов чувствовал, что наливается гневом и, не желая признавался в этом самому себе, раздражался лишь еще больше. В конце концов, они покинули квартиру, и Шумилов испытал немалое облегчение.
День был под стать настроению сыщика: дождь хлестал тугими наклонными струями, ветер пробирался за воротник, кругом было все серо и уныло. Мокрая, глянцево блестевшая мостовая, мокнущие в лужах пожухлые листья под почти оголившимися деревьями, редкие прохожие, пытавшиеся укрыться от дождя под зонтами.
Владимир Иванович Боневич оказался пожилым, спокойным, даже флегматичным мужчиной, с седыми усами, такой же седой пышной шевелюрой, с округлым животиком, проступавшим под туго натянутым мундиром синего сукна. Шумилов с Семеновой под ручкой не успел даже одного круга обойти вокруг памятника императрице, как он подошел со стороны Публичной библиотеки и негромко отрекомендовался. Боневич был сдержан, в отношении Семеновой абсолютно нейтрален, можно даже сказать, просто не замечал её. Владимира Ивановича сопровождал нижний полицейский чин — равнодушно-отстраненный, не проронивший за всю поездку ни единого слова.
На извозчиках они доехали до дома № 57 по Невскому проспекту и вошли в подворотню, сопровождаемые внимательным, запоминающим взглядом Анисима. Боневич прямиком прошел в нужный подъезд, поднялся к двери, поперек которой была наклеена длинная белая полоска бумаги с фиолетовым гербом, извлёк из кармана связку ключей. Посмотрев вверх и вниз и убедившись, что в подъезде более никого нет, Боневич скомандовал полицейскому:
— Чеботарев, постой-ка в дверях, пока я дверь открывать буду. Лишние глаза нам ни к чему.
— Слушаюсь! — ответил полицейский и встал в самых дверях, загородив вход в подъезд.
Боневич принялся открывать замки на двери в кассу.
— Там ничего ценного не осталось? — поинтересовался Шумилов.
