— Дама нервная, беспокойная. Давеча вообще сцену безобразную устроила, обвинила горничную Пачалиных Машу, она у них уже десять лет служит, в том, что та будто бы у нее с тумбочки полтинник взяла. Да быть того не может! Маша — бессребреница, мы-то ее хорошо знаем!
— А эта Екатерина Григорьевна, случаем, не такая… пышная блондинка? У меня была знакомая с похожими замашками, — обронил между делом Шумилов.
— О, нет, что вы! — замахала руками вдова. — Маленькая, худая и черна, как жук. И зовут ее не Екатерина Григорьевна, а Екатерина Николаевна. Всё рассказывает, как вот-вот приедет ее муж, какой-то очень важный господин, чуть ли не действительный тайный советник… Честное слово, слушаешь и неловко за неё становится: такую ахинею дамочка несёт. Вашей сестренке в тот дом незачем селиться, уверяю вас.
Распрощавшись с разлюбезной почтальонской вдовой, Шумилов поступил вопреки полученному доброму совету и направил свои стопы прямо к дому Пачалиных. Спросив у хозяйки, где может найти Екатерину Николаевну, и узнав, что та отправилась на почту, помчался туда же.
Субтильную женскую, почти детскую фигурку в клетчатой коричневой юбке он заметил издалека. Она медленно двигалась ему навстречу — бледное лицо, на голове черный платок, глаза устремлены в землю, темные густые брови почти сходились на переносице. Действительно, женщина была очень похожа на еврейку или армянку. Казалось, она была поглощена какой-то неотступной мыслью и совершенно не обращала внимания на Шумилова.
— Семенова Екатерина Николаевна? — официально и строго спросил Шумилов, поравнявшись с ней.
Она вздрогнула, остановилась и оторопело уставилась на него. После того как справилась со ступором, глухо отозвалась:
— Вы нашли меня? Ну, что ж, оно даже лучше. Он бросил меня. Пора прервать цепь событий…
— Рекомендую вам не усугублять собственное положение и не отягощать совесть бессмысленным запирательством, — всё так же строго продолжил Шумилов. Фраза получилась, конечно, не очень осмысленная, но в данный момент был важен тон сказанного, а вовсе не содержание.
— Всё забрал и бросил, — продолжала бормотать Семенова. — Я это чувствовала, я знала, когда он уезжал… Ну и пусть, следует испить чашу цикуты до дна. Да, всё равно. Денег нет, а он не вернется… — в голосе её слышалась обреченность. Неожиданно она спросила: — Вы меня арестуете?
— Это будет во многом зависеть от вас, — уклончиво ответил Алексей Иванович. Было похоже, что дама приняла его за полицейского, не спросив даже подтверждающих документов: — Присядем?
