— Алексей Иваныч, Алексей Иваныч, — заговорщически оглядываясь, зашептал он. — У вас на квартире засада. Вас дожидается…
— Что-о-о?! — оторопел Шумилов. — Что ты несешь, Кузьма?
— Госпожа Раухвельд, улучив момент, дала знать. Прислала ко мне кухарку через черный ход, велела вас предупредить на подходе. Вот стою, глаз не смыкая, вас сторожу.
— Так что ж ты тут стоишь, бестолочь?! Ты квартальному свистнул, полицию позвал?
— Так полиция и сидит в засаде. На вас, стало быть. Брать вас будут.
У Шумилова закралось подозрение, что Кузьма чего-то недоговаривает.
— Ну-ка, по порядку все объясни. Это кто ещё меня собирается «брать»?
— Явились двое, значит, оч-чень мрачные субъекты. Но я еще не заступил, Филофей стоял… Филофей сразу почувствовал нелады. Останавливает их, куды, дескать, направляетесь? А они эдак: к Шумилову! Ну, бо-о-орзые…
Было похоже, что дворник собрался растянуть свою сагу до утра. Шумилов на него цыкнул:
— Говори по делу!
— Филофей проводил их наверх, к госпоже Раухвельд, — Кузьма подтянулся и заговорил без лирических отступлений. — Через полчаса ко мне с набережной забегает Палашка, говорит, барыня ее послала сказать, что явившиеся господа из сыскной полиции желают видеть вас. Сидят, значит, пьют кофе и никуда не уходят. Главный среди них Агафон. Плохое имя, Агафоны все сычи!
Шумилов даже плюнул с досады:
— Дур-р-рак ты, Кузьма! «Засада», «брать будут» — откуда только словечек таких нахватался! Читать надо меньше газет с криминальной хроникой. Я тебе подарю подписку на будущий год на ботанический журнал, не пожалею червонца. Или анатомический атлас куплю, чтоб картинки рассматривал.
Шумилов знал Иванова довольно хорошо, имел с ним соприкосновение по нескольким весьма спорным делам. Иванов очень зауважал Шумилова после того, как тот объяснил ему принцип метания ножей. Псковский мужик, каковым был и, в сущности, остался Иванов, понятия об этой премудрости не имел, Шумилов же, как выходец с Дона, давшего во времена Крымской войны лучших пластунов, знал о метании ножей, да и о холодном оружии вообще, не
понаслышке.
Поднявшись к дверям квартиры Раухвельд, Алексей нашел их двери приоткрытыми. Явно это было сделано умышленно. Шумилов прекрасно знал, что вдова жандармского ротмистра имеет вполне совершенные навыки конспиративной работы. Она сама не раз вспоминала, как во времена польской смуты 1861–1863 годов «держала» конспиративную квартиру в Вильно, на которой ее супруг проводил секретные встречи с агентурой. Вдова даже считала себя отчасти виновной в гибели мужа именно потому, что его разоблачение и убийство польскими «жолнёрами» произошло после того, как она выехала из города, и барону Эрасту Раухвельду пришлось организовывать встречи по другому адресу.
