Тереза щёлкнула снова зажигалкой, задумавшись, задымила.
– Ужин, – открылась дверь в камеру. Женщина в спецовке вкатила тележку с дымящейся в одноразовых тарелках едой.
Молча поставив всё на стол, она развернулась и закрыла дверь. Я окинула взглядом блюда из белого риса с подгоревшими кусками мяса. Большая полуторалитровая бутылка воды без газа стояла между тарелками из пожелтевшей пластмассы и таких же вилок.
– Перекусим? Я голодна, если честно. А ты? – спросила Тереза.
– Я не очень, если честно. Мне до сих пор всё, что произошло, кажется глупым и нелепым сном, – вздохнула я.
– Понимаю тебя. Но придётся привыкать, Елизаветта. По твоей тяжёлой статье уголовного кодекса придётся немало здесь чалиться.
Мы уселись на прикрученные к полу металлические стульчики и принялись за трапезу. Мясо было противным на вкус, а рис переваренным и горьковатым. В моей голове не укладывалось, что буквально ещё вчера мы с Флавио ужинали в красивом элитном ресторане Кортины свежайшими омарами и фаршированными кальмарами, запивая это всё кулинарное искусство нежнейшим белым вином с фруктовым ароматом. А сегодня счастье так жестоко отвернулось от меня. Только вот за что?
– Ну, как? Нравится тебе еда? – усмехнулась Тереза.
– Да уж, всю жизнь мечтала, – обгрызая кусок мяса, который в прямом смысле слова застревал в горле, иронично ответила я. – Вкусно, однако, прямо объедение.
После трапезы Тереза снова закурила и присела на кровать рядом со мной.
– Я вот что тебе хочу сказать, Елизаветта. Ты слышала наверняка, что чистосердечное признание всегда считалось самой смягчающей мерой. Ты не докажешь свою невиновность, вот увидишь. Я немного старше тебя и, как педагог, знаю, о чём говорю.
– Ты мне предлагаешь сознаться в том, чего я не делала? – удивилась я.
– А у тебя не будет выхода, – Тереза сверлила меня взглядом. – На пилочке обнаружены именно твои отпечатки пальцев, а не чьи-нибудь. Это серьёзная улика.
– Я в том, чего не совершала, признаваться не стану. Я не смогла бы убить собственного мужа, а точнее, кормильца и покровителя, который меня обувал, одевал, ни в чём не отказывал. Я же не сумасшедшая, – я не сдавалась и стояла на своём.
– Ладно, поступай, как знаешь. Я тебе хотела всего лишь помочь дельным советом. Давай спать. Поздно уже.
Тереза раскатала на всю длину лежанки одеяло и, скинув джинсы, юркнула под одеяло.
– Бона нотте, спокойной ночи, – бросила она мне.
– Спокойной ночи, – ответила я и молча уставилась в потолок с пятнами плесени.
