– Я понимаю ход твоих мыслей, Вера, – Павел, звеня касанием приборов о блюдо, нахмурился. – Но я маринист и востребованный, я пишу море, пейзажи. И в этом моя индивидуальность: я всеми силами «выжимаю» кровавый цвет из своих полотен. Закат солнца на них может быть каким угодно: зеленым или фиолетовым, даже грязно-серым, только не красным! Пусть кровь будет прозрачной, как у медузы, – еще один глоток бесцветного вина, – если она существует в ней…
– Но Вера, – раздался хриплый голос Георгия, словно из склепа (брат присутствующих здесь сестер), – нельзя так предвзято относиться к Павлу: может, в его жизни произошло несчастье, приведшее к подобному отношению… к крови.
Все перевели взгляды с бледного лица Георгия на Павла. Последний оглядел присутствующих и, бросив салфетку на стол, поднялся.
– Мне нужно работать. – Поднимаясь по лестнице, Павел оглянулся: – Я надеюсь на полуночный променад, Надя.
– Да, милый, – ее смуглая кожа побледнела до цвета кофе с молоком.
Сидящие за столом переглянулись между собой. На лицах застыли улыбки. Майкл, обслуживающий стол, бледный лицом, сжал губы. Ужин заканчивался. Владимир отправился готовить Надю к прогулке.
– Ты не должен так реагировать. Моя сестра… – Надя перепрыгивала с камня на камень, держась за руку Павла.
– Твоя сестра нагоняет на меня тоску и уныние, несмотря на всеобщее восхищение ею. – Павел смотрел с неприязнью на кровавый горизонт. – Мое мнение перманентно – после общение с ней я не могу работать. Я простоял возле мольберта около часа и не смог сделать ни одного мазка… Это патология!
– Ты утрируешь, милый, – Надя поцеловала Павла, закрывая глаза, – и, несомненно, преувеличиваешь силу ее слов.
Павел, подняв на руки девушку, поставил ее на камень, уходящий в воду. Отойдя, посмотрел на невесту в тусклом свете луны, что разделил небо с остатками багрового свечения. Ее каштановый цвет волос отдавал медью в этом симбиозе. Сверкая, почернели карие глаза. Едва сдерживаемая тканью декольте платья ее большая грудь вздымалась в порывах дыхания.
– Ты сейчас бледна, как твой брат, но… прекрасна. – Павел запоминал инсталлированную им композицию, собираясь выложить позже на холсте, хотя лица и человеческие образы давались ему с трудом. – Что с ним, кстати, он болен?
– Георгий всегда был болезненным мальчиком, – Надя смеясь спрыгнула с камня, попадая в объятия жениха, – но иногда он удивляет своей внутренней силой, несмотря на кажущуюся слабость.
