* * *
О последствиях этой встречи Маша плохо помнила, но в течение двух дней по приезде домой ей казалось, что Кирилл убьет ее как-то совсем по-зверски, почти как когда-то Викторию заколол или задушил тот странный юноша из церкви. По крайней мере, первые два часа это желание Кирилла было особо очевидным, ярко написанным, просто выписанным маслом на лице. Потом она сказала ему о том, что тот парень в каюте был Славка, и именно с ним она почти две ночи провела в каюте.
– Ты просто сумасшедшая, – спокойно сказал Кирилл, а потом громко захохотал, как будто на него напал такой же приступ, как когда-то давно в Амстердаме после действия марихуаны. Он с облегчением вздохнул и уже набрал в легкие воздуха, чтобы сообщить ей, что Славка сто лет как живет в Америке, и что из каюты она вроде бы не выходила, но промолчал. Маша впервые обрадовалась, что не была за Кириллом замужем, расправила поникшие плечи и, отпустив, наконец, все, что все эти годы ее мучило и душило, хлопнула дверью. Из его фамильной квартиры она выехала быстро, царственным жестом кинув на стол ключи от машины. Единственный человек, который поддержал ее морально, был, естественно, водопроводчик из пятого подъезда, который изредка помогал поднимать сумки на пятый этаж ее родительской квартиры. Через полгода, впрочем, к Кириллу она вернулась.
…Рано утром она склоняется над его белобрысой головой. Он продирает глаза, дрожит как котенок, ежится, и она понимает, что сын еще совсем ребенок. Как она это понимает? Потому что подходит к нему, берет на руки и целует, а он – радуется до какого-то безумия, как и она. Она ощущает его гладкую кожу и запах, такой родной и близкий. Потом снова кладет в кроватку.
В тот день он не захотел идти в детский садик. Обычно она просто будила его, и он стремглав вскакивал, сам напяливал одежду, шел есть кашу. А в тот день съел кашу, а потом раз – и снова лег в кровать. Она пыталась его уговорить, гладила по голове, потом снова кормила, уже не кашей, а целой горстью конфет, то есть «ки», так он их называет. Но он не давался ни в какую. Потом она вышла на лестничную клетку, позвонила в дверь, думала, что он, как обычно, встрепенется, и пойдет-побежит в коридор, чтобы там сесть на свой маленький стульчик, одеться, и уже потом – стремглав бежать в детский сад.
Но в тот день, такого не произошло. Потеряв надежду предстать перед воспитательницей в нужное время, и воображая, с каким грозным видом она отправит ее домой вместе с сыном, она, все-таки собрала последние силы, подхватила его на руки и отнесла на лестницу, пока он отчаянно колотил ее ногами по животу и скручивал в штопор очки.
