— А как заводиться будем, вы подумали? — зарычал на них майор. — Катер не машина, его с толкача не заведешь.
Но кто-то из богов, покровителей охоты, как раз в это время направил к берегам Зеленого Яра катерок. Он прошел мимо "Муссона" вверх по течению Косьвы, и скрылся там за мысом.
— Вот от него и заведемся, — забубнили поклонники свежей дичи. — Завтра с утра, после утренней зорьки.
Кусакин сплюнул за борт и согласился.
Ближе к вечеру охотники, вооруженные ружьем Даброва и двумя пистолетами макарова, отплыли на арендованной у местных мужиков лодке куда-то в прибрежные заросли. Кусакин съел всю уху, потом пожарили с капитаном картошки, и тоже съели.
— Охотники с голоду не пропадут, — рассудил он. — Они сейчас уток, гусей и лебедей настреляют. Суп себе сварят. Вкусный.
После этого, они с капитаном завалились спать. Вернувшиеся в темноте поклонники утиной охоты выражали свое возмущение отсутствием еды до тех пор, пока Кусакин не пообещал их утопить вместе с ружьями и утками. Парни погрызли черствого хлеба, попили чаю, и тоже легли спать.
Прекрасным осенним утром Кусакин вышел на палубу, потянулся, сделал несколько гимнастических движений и закурил.
Солнце еще собиралось вставать. Воздух бодрил лучше душа и водки. Кусакин чувствовал, как его легкие впитывают каждую молекулу речного кислорода.
У борта возились с лодкой охотники. Поглядев на них и сплюнув в темную воду, Кусакин сказал одно слово: "Катер".
Охотники соглашающе забубнили и отчалили. На носу сидел Дабров, поводя стволами ружья в разные стороны и принюхиваясь.
После завтрака-жареных карпов и густого сладкого чая, Кусакин вышел покурить. С берега спешил вчерашний задержанный, опасаясь, что могут уйти без него.
Покойник на корме лежал тихо. Благодать.
Через полчаса нач. УР увидел непонятную картину. Около трапика, ведущего на борт "Муссона", толпились какие-то бабы. Одна, беременная, аккуратно поднялась на палубу и прошла на корму, где уселась на скамеечку рядом с Кусакиным. Майор осмотрел девицу и пошел искать капитана. Навстречу ему попалась еще одна баба, лет пятидесяти, вытиравшая слезы. Провожавшие женщины, что-то обсуждая, не торопясь пошагали в сторону села.
— Это чего? — Кусакин дернул капитана, что-то делавшего в рубке, за рукав. — Что за бабы?
— Одна беременная, рожать поехала в райцентр, — распрямившись, доложил капитан. — А вторая в отпуске была. Она в областной психбольнице лечится, к родственникам приезжала.
