— Табуретку из дома принеси, чтобы мне вешаться удобней было, — ласково ответил Кусакин. — Паркуйтесь там к отделу, в каком районе он сдернул и ждите. Рацию не выключайте!
Следователь устроила истерику, начальник ОВД коротко дал команду заправить еще два уазика уголовки бензином и сказал три слова: "До девяти утра!"
Дежурный по отделу и его коллега по ИВС согласились с полковником милиции.
Кусакин и еще пять оперов неслись в уазиках по снежному шоссе в областной центр ловить сбежавшего наркомана. Город миллионный, в лицо Прыгуна знали все оперативники, так что шансы поймать его были.
— Шансы такие же, — думал Кусакин. — Один к миллиону. Сейчас главное, парней отгородить, наказание — неполное служебное соответствие переживу, ладно. Все, что сможем, сделаем, а потом гроза.
За побег из-под стражи карают сурово, и не только жулика, но и тех, кто его проворонил. Кусакин перед отъездом написал и подписал бумаги, в которых всю ответственность за сохранность Прыгуна еще раз взял на себя. В то, что его удастся поймать вообще, а не только к утру, он не верил. Но, сдаваться нельзя, это он тоже знал. В любой ситуации биться надо до самого конца. И даже после него еще не сдаваться.
Немного истории
Пока ехали, он вспомнил веселую историю по сдаче экзамена по политической экономии социализма, случившуюся с ним в школе милиции.
Самое обидное, что по политэкономии капитализма у него, слушателя высшей школы БХСС, было все хорошо. Знаменитая формула Карла Маркса "Т-Д-Т", преподносимая преподавателями, как "товар-деньги-товар", расшифровывалась обычно как "товар-деньги-тюрьма", очень ему помогала. Все было просто и ясно. По капиталистической политэкономии у Кусакина поэтому были одни сплошные пятерки. Но социализм, точнее, его экономика никак не давались будущему начальнику уголовного розыска. Он просто не мог понять абсолютно ничего.
Какие-то фонды накопления, фонды потребления сводили его с ума. К тому же в стране началась перестройка, и социалистическая экономика трактовалась сейчас загадочно. В журналах "Наш современник", "Коммунист" и прочих ведущие экономисты СССР Шмелев, Нуйкин и подобные несли черт знает что.
Кусакин не понимал, о чем им говорит с трибуны лектор — надменный кандидат наук Ершов. Тот упирал на то, что конверсия будет панацеей для страны. Но ведь это невыгодно, делать кастрюли вместо баллистических ракет, думал Кусакин и даже спорил на семинарах по этому поводу.
Однако Ершов считал его коммунистическим диссидентом и ставил ему двойки за несогласие с курсом перестройки. В учебной группе Кусакина парни были такие же упрямые и считали новые экономические теории бредом, за что страдали, как и он.
