Губы, глаза, шея, руки — все любимое, родное. Так хотелось все это трогать, целовать. Он тяжело дышал, разглядывая ее. Пальцы, стиснутые в кулаки, подрагивали.
— Ты кого-то ждешь? — спросил Ростислав.
Он не знал, как может теперь к ней обращаться. Раньше все было так просто. Так естественно было называть ее любимой, единственной, родной. Сейчас стеснялся. Он не имел права ни на что.
— Жду.
Стелла коротко кивнула. Волосы шевельнулись, заползли на щеки. Он чуть не застонал от желания протянуть руку и заправить пряди ей за ушки. Как раньше. Как еще два года назад.
— Кого?
Он спросил, потому что должен был спросить. Он должен быть готов к визиту какого-то типа. Которого, не зная, уже ненавидел.
— Тебя, — вдруг сказала Стелла и улыбнулась — забыто, нежно, любяще. — Жду тебя, Яковлев. Третий вечер подряд здесь жду. Даже загадала: если придешь, значит, ничего не кончилось, ты все еще любишь меня. Если не придешь — тогда все. Все кончено.
— Я пришел! — перебил он. Встал, шагнул к ней и, тесня ее от края, уселся к ней на диванчик. — Я пришел, любимая, пришел. И я так соскучился!
Что было потом? Что было потом, что было потом…
Потом было давно забытое сумасшествие. Они сорвались с места, даже не успев сделать заказ. Сели в его машину и, как по команде, набросились друг на друга. Прямо там, в машине на стоянке, он любил ее. Любил так, как не любил, кажется, никогда до этого. Он боялся моргать, смотрел на нее, не отрываясь, воскрешал в памяти каждую черточку ее лица, каждый изгиб ее тела. Он помнил ее запах, каждый вздох ее, каждый стон. Он задыхался сам, торопился, умолял его простить, хватал ее губами, крепко сжимал. Пару раз причинил ей боль — чтобы почувствовать, это точно она, что она живая. Боялся, что она вдруг исчезнет снова на пару лет.
Когда все закончилось, он долго не мог натянуть одежду — тело сковала странная слабость. Руки не слушались, в пальцах покалывало, в голове шумело.
— Эй, милый! — Стелла тихо рассмеялась ему в ухо, цапнула зубами за мочку. — Ты жив?
— Даже не знаю. Прости, я, наверное, был не сдержан.
— Ерунда. — Она беспечно махнула рукой, подтянула колготки, одернула платье. Села ровно. И тут же принялась помогать ему застегивать рубашку. — Ой, пуговица оторвалась. Надо бы пришить, а то Светлана тебе скандал устроит.
— К черту Светлану. К черту всех! — Он потянулся к ней снова, поцеловал в шею. — Я никуда тебя больше не отпущу.
— Хорошо. — Стелла вдруг сделалась серьезной. Выставив ладошку, удержала его от очередного поцелуя, заставила отстраниться. — Это как раз то, что мне сейчас нужно.
