Щелкнул выключатель. Но свет не потух.
Щелк! Щелк! Щелк!!!
Люстра не гасла. Наоборот она разгоралась. Бешеный свет, нестерпимый, залил пустыню Сониной комнаты.
— Старая ведьма! — вскричал, наконец, Симеон. — Это ее рук дело! Уж на том свете, а продолжает вредить.
Он начал яростно молотить кулаками по выключателю.
— Но, может быть, — робко предположила я, — это можно и при свете?
Симеон обернулся и печально произнес:
— Я не могу при свете. Я стесняюсь.
— Симеон! — я взяла его за руку. — Плюнь ты на все. Слышишь зов плоти моей? Ближе прижмись ко мне, крепче, ты будешь спать под одним одеялом со мной, и рука твоя будет лежать у меня на груди!..
Я подвела его к дивану, мы разделись, и только хотели возлечь, как со страшным треском, воем и лязгом из дивана выскочили пружины.
— Мама родная, — пробормотал Симеон, опускаясь на табуретку.
И табуретка под ним заходила ходуном.
В этот миг на пороге возникла жена Симеона Вера, три его пуделя, черепаха и две дочери в белых ночных сорочках, Надежда и Любовь.
— Симеон! Укротитель табуреток! — сказала Вера.
— Ты что тут шумишь?
— Да вот, — начал объяснять Симеон, — что-то не в порядке с электричеством! Я гашу свет, а он не гаснет. Я гашу, а он не гаснет!
— Разве? Разве? — удивилась Вера… и выключила свет.
А впрочем, уже рассвело, я попрощалась со всеми и поехала домой.
— Где ты была? Мы всю ночь собирались обзванивать морги! — сказал Йося, когда я вернулась. Он имел такой грозный вид. В корейских резиновых сапогах со шнуровкой на толстой подошве, в жилете приталенном полосатом, в штанах, о каких только мог бы мечтать Дуремар, — все это Йося сам выбрал на ВДНХ в отделе культуры в куче барахла, прибывшего из далеких, не в меру расщедрившихся стран.
У Иосифа совсем обуви нет, а на барахолке было много приличных ботинок, но он как увидел корейский сапог, так тот и запал в его душу. Он стал спрашивать:
— А где такой еще?
— Вон, ищите в горе башмаков!..
Йося рылся и рылся, и рылся, и ухватил эти самые резинки, потому что они напомнили ему войну, когда его папа Аркадий ходил по Земле в подобных сапогах, только у него они были кожаные, а Йося учился, учился и работал на заводе, он делал мины…
— Какие мины? — кричит из комнаты Фира. — Всем известно, что ты, Иосиф, делал миски.
— Я делал мины! — заводится Йося. — Мины! Заруби себе это на носу!
А Фира:
— Я только хочу одного, — говорит, — чтобы мой муж не стыдился того обстоятельства, что во время Великой Отечественной войны с немецко-фашистскими захватчиками он делал миски. Всякий труд почетен, а миска в тяжелое военное время, может, не менее полезная вещь, чем мина. Как бы там ни было, Иосиф, ты ветеран, герой, уважаемый боец трудового фронта, и тебе полагается бесплатный проездной.
