Проходит время. Потом останавливается. Потом исчезает…
Исчезает и пространство. Вещи на вешалках раскачиваются и падают на пол. Кто это кричит? Это я кричу. Над позвоночным столбом партнера разливается голубое сияние.
Чей это голос?!!! О, господи, я не узнала голоса отца своего.
— Фира! — он говорит, — уйдем отсюда. Ты знаешь, я ведь решил, что настало светопреставление. Жизнь, Фира, это фарс.
— Когда я была маленькой, — отвечает Фира, — у меня было голубенькое стеклышко. Какое горе было потерять это стеклышко, и какое счастье им обладать. Большего счастья у меня в жизни не было никогда.
Только два пальто оставалось на вешалке. Два плаща закрывали нас от целого мира. И вот они сняты.
Прозрачны мы стояли перед ними, перед отцом моим и матерью моею.
— Ты знаешь, Милочка, а Тахтабай-то умер! — говорит Иосиф, отводя взгляд смущенный от обнаженной дочери своей.
— Да, бедняжка, подавился, — кивает Фира, жмурясь от яркого сияния радуги вокруг нас.
— Надо же, — отвечаю я, — подавился. Я так и знала.
— Милочка, — говорит Йося, — а это что за личность?
Я говорю:
— Знакомьтесь.
— Иосиф Аркадьевич, — говорит отец мой.
— Эсфирь Соломоновна, — говорит моя мать.
ОН улыбается, сияющий и безмолвный, его глаза устремлены к небесам.
— Вы — наш? — спрашивает Йося.
Нет — он качает головой.
— Половинка? — допытывается Йося.
Нет…
— Тогда душой?
Да… ОН излучает спокойствие и тихую ясность, а также абсолютную, безусловную, ошеломляющую любовь.
— Вот и хорошо, — облегченно вздыхает Иосиф. — А то полуевреи энергию очень отсасывают.
Милые мои, ненаглядные. А я-то уж думала, что я вас больше не увижу. Как я хочу прижать вас всех к сердцу: Фиру, Йосю, подоспевшую гардеробщицу, метрдотеля, швейцара, Хоню, Моню, Илью, Авраама, мертвецки пьяного Мишу Паукова, внезапно нахлынувших в гардероб горбунов и карликов…
Убитый горем Афросиаб спускается по лестнице. К нему подскакивает невесть откуда взявшийся служащий похоронного бюро.
— Хотите заказать погребение? — бойко предлагает он. — У нас все готово.
Мы здесь со всеми погребальными принадлежностями.
— В этом нет надобности, — отвечает Афросиаб — карлик-нибелунг, хранитель подземного клада, проклявший золотое кольцо, дарующее власть над миром. — Мой сын завершил земные свои деяния и был вознесен на небеса.
— В том числе и телом? — недоумевает похоронщик.
— Да, — отвечает Афросиаб.
Между тем, из уст в уста передают горбуны невероятную историю, суть которой вкратце сводилась к тому, что когда Тахтабай подавился, распахнулось окно, и зал наполнился могучим порывистым ветром с севера или юга. Сначала пирующим показалось, что ветерок безобидный, обычный сквозняк, в нем никто не
