Грязная Сучка | страница 72
Рука с острым скальпелем задержалась над раскрытой полостью, как бы выбирая, с чего начать. Губы прозектора сложились гримасой секундного сожаления, а в мозгу, совершенно неожиданно для людей его профессии, мелькнула мысль, за которую я ему очень благодарен: – Прости, парень. Тебе сильно не повезло…
Надо же, извинился перед покойником! При жизни я редко слышал извинения, разве что по пустякам. Хотя сам по любому поводу только и делал, что извинялся, – «простите, пожалуйста». В одной глупой конторе, где довелось служить, мне даже кличку приклеили – «прости, пожалуйста».
Я их простил. И всех других простил, кто считал меня человеком «не от мира сего» и неудачником. Да, везение и удача во всех делах обходили меня стороной. Может, оттого, что слишком часто извинялся? Определенно, тут есть какая-то связь… Скажите, вам часто встречались успешные люди – не хамы? Мне – нет. Стоит человеку подняться на полступеньки выше по службе или почувствовать вашу зависимость даже в самом простом деле, – справку, к примеру, получить, – как самое последнее ничтожество тут же начинает самоутверждаться хамством. Так что если вы еще живы, не лежите на столе в прозектуре и у вас есть амбиции, – хамите, и успех в делах будет обеспечен… Только никогда не произносите – «прости, пожалуйста»!
Санитар подавал инструменты, прозектор торопил его, говоря, что надо спешить, времени мало. Интересно, о каком «времени» говорит прозектор? Лично мое «время» уже кончилось. Теперь оно называется «вечность», а «вечности» не может быть «много» или «мало». И вдруг я понял! Говоря «время», он имел в виду совсем не меня, а время биологической жизни моих органов! Они еще живы! Если все делать быстро, они могут пригодиться, могут кого-то спасти, продлить жизнь. Я ДОНОР! Я донор. Донор…
Но простите, пожалуйста, если вы такие здоровые, мои дорогие органы, если вы можете спасти чью-то жизнь, почему вы все вместе не спасли меня, мою жизнь?! Может, моя жизнь вам показалась не такой важной, не такой ценной, как жизнь тех, в кого вас пересадят? Может, я вас чем-нибудь обидел? Если – да, почему молчали? Ни боли, ни жалоб, ни даже малейшего укола. Дежавю… Такое со мной уже было. Тихо, без жалоб, слез и скандалов ушла из моей жизни жена. Оказывается, ее раздражало, что я дважды в день, утром и вечером, моюсь в душе. А иногда и ночью, если она допускала меня к себе. Ночное мытье ее особенно раздражало: – Ты так спешишь смыть с себя мой запах…
