– Нет, ты не права, – мотаю головой, делая шаг назад и позволяя себе взглянуть на нее с вызовом, ведь теперь, узнав, что сопротивление БЫЛО, я ни за что не оставлю надежду. – Шанс есть, иначе бы Господин не приехал в Митрополь. Второй член Совета убит, а это значит, что теперь все может измениться.
– С чего ты взяла, что к этому причастны люди? Ведь это может быть банальный передел власти.
В глубине дома хлопает дверь, и я вздрагиваю, не от громкого на фоне наступившей тишины звука, а от слов Хелен, версия которой тоже имеет право существовать. Действительно, с чего я взяла, что к этому причастны мы? Слабые, затравленные людишки, выращиваемые для поддержания жизни вампиров.
Как же наивно с моей стороны. Не говорю больше ни слова, ошарашенно осматриваясь по сторонам и будто не узнавая, где я. Мне становится так мерзко и так противно, словно кто-то прошелся по мне грязными сапогами. Покидаю кухню, медленно шагая по лестнице и обдумывая ее слова. На улице все тот же дождь, и, чем ближе я ко второму этажу, тем отчетливее слышу шум барабанящих по черепице капель. Может, поэтому не сразу обращаю внимание на тихий зов Рэми. Дверь в его спальню открыта, и я останавливаюсь в шаге от нее, вовремя вспоминая о его приказе. Мне хватает нескольких секунд, чтобы наклониться и снять с себя белье, которое он запретил мне носить, но без которого, как оказалось, я чувствую себя неуютно.
Быть может, когда-нибудь я привыкну.
Как можно более незаметно вешу трусики на ручку двери, со стороны коридора, надеясь забрать их при уходе.
– Зайди ко мне, Джиллиан.
Несмело заглядываю внутрь и только после этого прохожу в его спальню, окидывая ее быстрым взглядом. Я здесь ни разу не была, с самого нашего приезда, поэтому с интересом отмечаю каждую деталь, в том числе заложенный множеством книг стол. Некоторые из них совсем старые, с кожаными обложками, истертыми, потрескавшимися; желтые страницы и чернильная вязь на них.
Рэми сидит у окна, в глубоком гобеленовом кресле. Белая классическая рубашка, как всегда с закатанными рукавами; жилетка из серой плотной ткани и в тон ее брюки; пиджак, небрежно скинутый на подлокотник кресла и почти свисающий на пол. Осторожно прощупываю его настроение и удивляюсь видимым переменам – в Венсене он был другим, не таким уставшим, не таким измотанным. Сейчас же передо мной сидит обыкновенный мужчина, столкнувшийся с серьезными проблемами, правда, точно уверенный, что они решаемы. Ведь иначе и быть не может, не так ли?
