По молчаливому приказу Господина, моя тарелка наполняется едой, и дворецкий, выполнив свою работу, будто сливается со стеной, прячась в тени и пристально следя за каждым жестом своего Хозяина.
Проходят минуты, прежде чем я, наконец, поднимаю голову и нахожу в себе смелость отодвинуть тарелку подальше.
– Спасибо, я не голодна, – наверное, сейчас я подписываю себе приговор, потому что Господин слишком резко откидывается на спинку стула, и, оперевшись о подлокотник локтем, начинает поглаживать свой подбородок пальцем. И все это время он не спускает с меня обжигающего взгляда, не произносит ни звука, не позволяет мне расслабиться, окутывая исходящим от него напряжением.
Адель, сидящая сбоку стола, тоже молчит; знаю, что наблюдает за нами, но предпочитает не вмешиваться, поступая очень даже мудро – не каждый решится рассеять ту неуютную натянутость, что возникла между нами.
– Не голодна сегодня, вчера и позавчера. Чего ты добиваешься, Джил?
– Экономлю ваши деньги, Господин. Зачем вкладывать их в то, чего завтра может не быть.
– Ах, вот оно что. Значит, бедная девочка переживает не из-за смерти случайной подружки, а из-за того, что с ней может случиться то же самое. А я уже было подумал, что дело в излишней чувствительности и сострадании, коим ты обладаешь в избытке, – он театрально всплескивает руками и демонически улыбается, все продолжая смотреть только на меня – словно в этой комнате только мы и никого больше, словно за одним столом с нами и не сидит его лощеная любовница. – Я могу помочь тебе, Джиллиан. Раз уж ты хочешь умереть от голодной смерти, то позволь мне проявить свое великодушие и предложить тебе менее болезненную альтернативу. Скажем так, я могу облегчить твои страдания, – на этом слове он прижимает ладонь к груди, словно делает это от чистого сердца, и коротко кивает, после чего отлипший от стены дворецкий берет со столика поднос с единственно стоящим на нем бокалом и ставит его передо мной.
А в это время я задыхаюсь от бешеного стука сердца и от догадок, которые заставляют меня подозрительно посмотреть на содержимое бокала, а затем на Господина, совершенно невозмутимого, холодного и уверенного в своем решении.
– Пей.
– Что это?
– Не все ли тебе равно? Пей, – в его голосе начинает звучать металл, а меня бросает в жар, от которого шумит в ушах, и в глазах появляются черные точки. С ужасом всматриваюсь в рубиновую жидкость, от которой исходит терпкий аромат вина, и не могу пошевелиться от понимания того, насколько я сейчас близка от смерти, которой, оказывается, отчаянно боюсь. Боюсь так сильно, что постепенно оттаиваю, скидывая с себя когти терзавших меня все эти дни уныния и апатии. – Ну же, только представь свои мучения от голодной смерти, а здесь… всего один глоток, и яд начнет действовать. Считай это моим прощальным подарком, Джиллиан. П-е-е-й.
