Да-да! Снова взревел мотор, приблизился рокот, отдалился, начал приближаться…
Алена погасила бра, подскочила к окну и сквозь щель в жалюзи разглядела, что мотоцикл обогнул maison bleue слева. Спустя некоторое время мотор стих.
Это ее озадачило. Куда же он поехал? Рядом с домом Детур – дом Франсуазы и Бернара (фамилию их Алена не знала), дальше небольшое сельское кладбище и старая, всегда запертая церковь, часы на башне которой сначала бьют девять, что означает семь, а потом девять, что означает девять.
Что можно делать в запертой церкви ночью? Тайно молиться на паперти?
А на кладбище? Общаться с призраками?
А на пастбище? Красть овец, что ли?
Но, может быть, ночного мотоциклиста интересуют оплетенные плющом и диким виноградом развалины давным-давно сгоревшего дома? В этом доме, говорят, обитала некогда какая-то русская графиня или княгиня. В этих развалинах Алена несколько лет назад познакомилась с бесконечно обаятельным наемным убийцей. Это была странная и трагическая история, о которой Алена не любила вспоминать. В памяти она оплела случившееся такими же зарослями плюща и дикого винограда, как те, что на развалинах.
Надо надеяться, человек, приехавший на мотоцикле, в них не полезет. Там и днем ничего не стоит ноги переломать.
Алена по-прежнему стояла у окна и вслушивалась в тишину. Она обязательно услышала бы шум мотора, вздумай мотоциклист вернуться, пусть даже кружной дорогой. Значит, или он варварски проехал через еще не сжатые поля, или в самом деле до сих пор бродит по кладбищу.
Чья могила его там привлекла? Любимой девушки?
Глупости, в Муляне хоронят только стариков, местных жителей. Значит, он стоит над могилой любимой бабушки?
Кощунственно хихикнув, Алена набросила халат, уколовшись о карандаш (как и положено писательнице, которую в любую минуту может осенить судьбоносная мысль, она таскала блокнотики и карандашики во всех местах, хотя бы отдаленно напоминающих карманы), и осторожно прошла в ванную. Свет она не включала: гигантская луна сияла в небесах, и в ее свете прекрасно был виден заброшенный сад, которым, к сожалению, никто не занимался с тех пор, как это перестала делать Маргарит Барон. Зато в лунные ночи эти таинственные заросли тревожили воображение куда больше, чем аккуратное, ухоженное (так и хочется сказать – уютное) мулянское кладбище, на котором среди одинаковых и скучных могильных плит сохранился только один почерневший от времени, полуразвалившийся и очень романтичный склеп.
