Холод в груди юноши заледенил его сердце, сердце остановилось, и юноша мучительно вскричал:
— Это не она! Не она!! Как ее фамилия?!
Поручик на ходу выхватил изо рта трубку, хотел сказать — Кукушкина, — но, всмотревшись в переломившуюся фигуру юноши, раздельно сказал октавой:
— А что? Твоя знакомая? Какая она? Шатенка? Высокая? Из Гдова? Нет, нет. Это беленькая овечка такая, блондинка в кудряшках. Фельдшерица, кажется. А не довольно ль, Николаша? Что? — сказал он, заметив, как рука юноши потянулась к коньяку.
— Извините, Петр Петрович… Без приглашения. Ваше здоровье, Петр Петрович! Фу-у… А я, знаете… У меня встреча была…
— Встреча? Очень хорошо…
— У костра… Я тогда захворал… И вот — Варя… Можете себе представить, тоже Варвара Михайловна… Совпадение…
— Это бывает…
— И вот я ее полюбил… Полюбил, Петр Петрович… Все думал об ней, все мечтал…
— Но, друг мой, чего ж ты плачешь-то? Николаша?
— Тяжело чего-то, Петр Петрович. Я ее встретил на праздниках в театре. А вы напугали так… Хотя ротмистр Белявский увез ее кататься. Факт, факт, Петр Петрович! Факт!.. Но вы скажите, миленький. Ведь это не она, не Кукушкина?
— Вспомнил — Морозова! — крикнул поручик и так усердно щелкнул себя в лоб, что тюбитейка свалилась.
Николай бросился поднимать, запнулся, опрокинул стул, сказал:
— Виноват, — и сквозь слезы засмеялся. — Петр Петрович! Ваше высокоблагородие. Ну, давайте поцелуемся, Петр Петрович. Умрем за Россию, ей богу умрем!..
— Обязательно, Николаша, умрем. Садись, садись… Больше пить — ни-ни…
— Чорт с ними — все эстонки, все Варвары Михайловны… все сестры Марии. Ах, Петр Петрович, отец родной!.. Ну, если б вы видели сестру Марию… Марья Яновна, эстонка… Люблю, и ее люблю!.. Но чисто, платонически. Ей богу. Красивая, знаете, красивая, апельсин без корочек, ну так и брыжжет. И она меня беззаветно любит… Петр Петрович, как мне быть? Она изменила мне тоже, она выходит замуж. Как мне быть? Я женюсь на ней, Петр Петрович, я отобью!.. Она пойдет…
— Когда бежишь?
— Скоро, Петр Петрович… Компанией. Человек с десяток.
— И я с вами, — сказал серьезно офицер.
Юноша кособоко попятился на каблуках и дико закричал: — Ура, Ура!! — потом сорвал с вешалки ад'ютанские рейтузы, подбросил их вверх. — Ура-а!! — двинул ногой стул, опрокинул умывальник. — Урра! Ура! — и сам упал в бежавшую ручейками лужу.
Офицер усадил его в кресло, натер одеколоном виски, грудь, за ушами, накапал нашатырного спирта в стакан с водой.
