]
>296. Вышеописанный инцидент произошел на четвертом месяце анализа…
>297 Пациентка была склонна к импульсивному поведению и отыгрыванию подростковой враждебности и неповиновения. Ее мотивация к лечению была достаточно сильной: она испытывала депрессивные настроения, была сексуально фригидной и не могла эффективно работать… На следующий день она вернулась… Она все еще сердилась на мой предполагаемый отказ, однако к середине сеанса я смог приступить к анализу данного материала…
Примерно год спустя при аналогичных обстоятельствах моя пациентка вновь пришла в бешенство. Она отказалась работать над этой проблемой и проявляла свою ярость посредством молчания, обкусывания ногтей и ухода с сеанса… В тот вечер ее муж должен был присутствовать на неком мероприятии, и она отнеслась к этому непредвиденному событию, как к одному из проявлений материнского неприятия[40]… Пробудившаяся доэдипальная[41] ненависть к матери вкупе с уходом мужа породили примитивный гнев, злость, оральные чувственные желания и мощную потребность в наказании, которые она не могла сдержать».
Помимо желания скрыть факты неосмотрительности в сексуальном плане, которые могли разрушить его – весьма успешную – карьеру психоаналитика, у доктора Ральфа Гринсона был и другой мотив заставить свою пациентку молчать. Дело в том, что в лечении Мэрилин Монро Гринсон зашел в тупик. Через две недели после ее смерти он пожалуется своему другу и коллеге доктору Мэриэнн Крис, что стал жертвой контрпереноса[42], который, по его словам, «представлял собой неадекватную реакцию терапевта на своего пациента»>298.
Согласно Гринсону, «трудности с эмпатией препятствуют адекватной и своевременной подаче интерпретаций, в результате чего вмешательство кажется бестактным и некорректным… Гнев, сексуальные чувства, скука, сонливость, беспокойство и неудержимый смех» со стороны аналитика – «все это признаки возможного контрпереноса».
Гринсон отмечает, что все люди испытывают перенос. Тем не менее в ходе аналитического сеанса под переносом понимают «переживание пациентом чувств, побуждений, установок, фантазий и защит по отношению к тому или иному человеку», часто аналитику, которые «представляют собой воспроизведение реакций, возникших в отношении значимых лиц в раннем детстве и бессознательно перенесенных на значимые лица в настоящем»>299.
О сложностях, с которыми он столкнулся во время лечения Мэрилин, Гринсон пишет следующее: «Если я своим поведением причинял ей боль, она реагировала так, будто это конец света, и не могла успокоиться, пока не восстанавливался мир. Впрочем, мир мог быть и примирением, и смертью. Как следствие, я стал осознавать, что любой отрицательный перенос требовал безотлагательного принятия мер, в результате чего она начала звонить мне в любое время дня и ночи. Я встречался с ней семь дней в неделю: моя пациентка была ужасно одинока. Примерно в это же время она начала избавляться от людей, которые ее использовали».
