Шарманка | страница 6



Но зрение не возвращалось.

Однажды она сказала:

- Мама, ведь правда, на мне голубое платьице?

- Нет, дитя мое, серенькое.

- Ты его видишь, мама?

- Вижу, моя любимая.

- Так же, как днем?

- Да.

- Я тоже все буду видеть через несколько дней? Ну, хоть через месяц?..

Мать ничего не ответила, и девочка продолжала:

- Мама, а правда - на улице все время день? И в саду - деревья, как раньше?.. А тот белый котенок с черными лапками приходит к нам?.. Скажи, мама, правда, я видела себя в зеркале?.. Тут нет зеркала?..

Мать подала ей зеркальце.

- Надо смотреть вот сюда, где гладко, - сказала девочка, прикладывая зеркало к лицу. - Я ничего не вижу, - прибавила она. - А ты, мама, тоже не видишь меня в зеркале?

- Я вижу тебя, птичка моя.

- Но как же? - жалобно воскликнула девочка. - Ведь если я себя не вижу, так и в зеркале ничего не должно быть? А та, что в зеркале, она меня видит или нет?

Мать расплакалась и убежала из комнаты.

Любимым занятием слепой было ощупывать руками мелкие предметы и узнавать их.

Однажды мать купила ей за рубль красиво одетую фарфоровую куклу. Девочка не выпускала ее из рук, трогала ее носик, рот, глаза, ласкала ее.

Спать она легла поздно, не переставая думать о своей кукле, которую уложила в устланную ватой коробку.

Ночью мать разбудил какой-то шорох и шепот... Она вскочила с кровати, зажгла свечу и увидела свою дочку: девочка сама оделась и играла с куклой.

- Что ты делаешь, деточка? - вскричала мать. - Почему ты не спишь?

- А сейчас уже день, мамочка, - ответила слепая.

Для нее день и ночь слились в одно и тянулись бесконечно.

Постепенно зрительные впечатления изгладились в ее памяти. Красная вишня стала для нее только гладкой, круглой и мягкой, блестящая монета твердым и звонким кружочком, покрытым чуть выпуклой резьбой. Она знала, что комната больше ее самой, дом больше комнаты, а улица больше дома. Но все это как-то сократилось в ее воображении.

Внимание слепой было сосредоточено на чувствах осязания, обоняния и слуха. Ее лицо и руки приобрели такую острую чувствительность, что, приближаясь к стене, она уже за несколько дюймов ощущала легкий холодок. То, что было в отдалении, девочка улавливала только слухом. По целым дням она к чему-то прислушивалась.

Она узнавала шаркающую походку дворника, который говорил пискливым голосом и подметал двор. Знала, когда едет крестьянский воз с дровами, когда пролетка, а когда телега, вывозящая мусор.

Малейший шорох, запах, охлаждение или потепление воздуха не ускользали от ее внимания. С непостижимой точностью она схватывала эти мелкие признаки и делала из них выводы.