Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан | страница 7



)

Однако именно по поводу своей книги «Транзит» Анна Зегерс замечает: «У писателя так называемое отражение действительности не такое гладкое, как в зеркале»[8]. В сюжете «Транзита» факты реальной жизни пропущены через поэтическое мировосприятие художника, воссозданы, осмыслены творческим воображением.

Вымышленный герой «Транзита», монтер Зайдлер, не мастер культуры и не политический деятель, а просто рядовой труженик, которому, как и множеству других людей, фашизм и война принесли массу бедствий. Через посредство такого героя можно было наиболее наглядно передать чувства и настроения скитальцев и изгнанников, выбитых из жизненной колеи, измученных бездомностью, неуверенностью в завтрашнем дне, нудной канцелярской волокитой в консульствах. Вместе с тем Зайдлер — в отличие от многих собратьев по несчастью — не просто озабочен личной судьбой. Любовь к Мари, самоотверженная и безответная, облагораживает его, поднимает над собственными бедствиями и — завоевывает ему живые симпатии читателя.

Мы снова находим здесь знакомое нам по другим книгам Зегерс «кольцевое» строение. На первой странице упомянут пароход «Монреаль» — но почему волнуют героя книги тревожные слухи об этом пароходе? Как связана его судьба с судьбами пассажиров, которые, может быть, погибли, а может быть, и спаслись? И лишь в финале, после того, как Зайдлер досказал свою странную и печальную историю, становится ясным, сколько самозабвенных усилий, хитрости, упорства пришлось ему затратить, чтобы добиться отплытия на «Монреале» той, чью любовь он так и не смог завоевать.

Итак, «Транзит» построен как устный рассказ Зайдлера — это единственное крупное произведение Анны Зегерс, где изложение идет целиком от первого лица. Однако Зегерс здесь далека от стилизации бесхитростной устной речи: она наделяет своего героя, человека не столь образованного, собственным красноречием и литературным даром, собственным нравственным беспокойством и силой аналитической мысли.

Картины быта неприкаянных странников, столпившихся на «пятачке» южного французского порта в ожидании отплытия, дают повод задуматься над большими вопросами. Эти люди спасают свою жизнь — а, собственно, зачем, ради чего они живут? Беспощадно осуждаются шкурники и комбинаторы, умеющие в любой ситуации найти самый удобный для себя выход. С немалой долей сочувствия обрисованы те, кто даже и в жестоком хаосе «транзитного» житья сохраняет в себе искорку человеколюбия, привязанность к любимой работе. Врач, возлюбленный Марии, выслушивая больного ребенка, как бы духовно вырастает. «На его лице, напряженном лице затравленного человека, одержимого навязчивой идеей, появлялось выражение мудрости и доброты, словно жизнь его вдруг перестала зависеть от решений чиновников, консулов и подчинилась силам иного порядка».