От этой мысли Лону захотелось заплакать, хотя он ненавидел слезы и терпеть не мог, когда они затуманивали его взор.
– А можем мы на сегодня закончить? – спросил он.
Главный библиотекарь отложил фрагмент рукописи, который он изучал, и вздохнул. В его старых глазах блеснул свет.
– Да, Лон. Можем и закончить.
Глава 10
Сожженная страница
Лист за листом Танин бросала листы в огонь костра, наблюдая, как, подобно горящим языкам, они сворачиваются, съеживаются и превращаются в пепел. Вокруг нее, в клубах дыма следопыты смеялись неприличным шуткам, которые другую женщину заставили бы покраснеть от стыда. Танин, однако, вполне терпимо относилась к подобным рассказам; ей нравилось считать, что она – выше таких мелких переживаний, как стыд. В иные дни она и сама бы присоединилась к рассказчикам; она и сама могла запросто рассказать историю, да еще и похлеще тех, что звучали сегодня.
Но Танин была не в настроении.
Она провела пальцем по листьям, лежащим рядом с костром, читая: – Книга.
Нахмурилась. Почти год им потребовался, чтобы понять, что девушка с книгой все еще находится в Оксини, и еще четыре месяца, чтобы начать преследование. Теперь они уже близки к цели. Достаточно близки для того, чтобы Танин могла оставить свои обычные занятия и присоединиться к ликвидаторам во влажных джунглях лесной зоны королевства. Достаточно близки, чтобы она могла почувствовать притяжение Книги – так металлическая стружка чувствует притяжение магнита.
Через три дня они догонят девушку с Книгой.
Танин взяла лист с пурпурными прожилками и размяла его в пальцах. Эта девчонка, должно быть, написала это предложение не одну сотню раз. По мере того, как Танин и следопыты сокращали дистанцию, слова становились все более заметными: они были вырезаны на лежащих стволах деревьев, начертаны углем на камнях – словно девушка намеренно оставляла след, по которому ее можно было найти.
Для следопытов слова имели такое же значение, как сломанная ветка или вывороченный пласт земли – как свидетельство того, что девушка проходила именно здесь. Никакого другого значения они словам не придавали. И Танин поддерживала их в неведении относительно значения слов, как можно быстрее уничтожая каждую обнаруженную надпись, чтобы любопытство в ее спутниках не успело возобладать над их благоразумием.
Более всего Танин беспокоило безрассудство этой девчонки. Если родители научили ее писать, они должны были научить ее и большей осмотрительности. Они должны были объяснить ей, насколько опасны слова. Если они попадут не в те руки, это будет означать уничтожение всего, над чем они так настойчиво работали.
