– Почему не раньше, пока была Анна жива?
Бетти разводит руками: что сделаешь, ну вот так.
– Слушай, Эльза, я понимаю, что ты несколько… удивлена, ошарашена и т. д., однако жизнь такова, что в ней разные вещи случаются. Надо уметь принимать ее как она есть, не правда ли? Для меня это тоже все был сюрприз. – Бетти взглядывает на часы: – Я билеты на оперу заказала. Ты любишь оперу?
Эльза смотрит совсем как-то странно, непонимающе. Да, видимо, дура, и трудная.
– Я думала, все вы любите музыку. – Постоянно с ней надо оправдываться. – “Волшебная флейта”. Это опера Моцарта.
– Я хохшуле окончила как преподаватель музыки, – наконец отвечает Эльза. С места, однако, не трогается.
– Да? Почему бросила?
– Я не бросила. Я окончила.
Ладно, об этом тоже после поговорим. Они так и будут по разные стороны кассы стоять? – Эльза пожимает плечами: ей удобно и тут.
Что-то пошло не по плану. Надо все уже карты на стол выкладывать.
– Во-первых, давай на какое-то время оставим отца. Тем более он нездоров – у него опухоль. – Эльза и ухом не повела. С ней приходится, как с гаишниками: лепи все подряд, что-нибудь вдруг да сработает.
Во-вторых, сама Бетти узнала о существовании сестры буквально на днях, разыскала ее, примчалась в Берлин, предлагает ей дружбу, от чистого сердца: с ней, с Бетти, пусть Эльза поверит, дружить хорошо. – Опять никакой реакции. Довольно невежливо.
– В-третьих, как говорится: все мы не без греха. – В этом месте Бетти слегка понижает голос: чувство вины в них тут с детского сада вдалбливают. – Посмотри, человек не нанес никакого вреда интересам Германии. – Бетти ручается, ей он не станет лгать. – Дадим ему шанс, пусть попробует все исправить, выстроить заново.
Кажется, Бетти добилась маленького успеха: Эльза поднимает глаза от кладбищенской фотографии. Но молчит.
– Само собой, – продолжает Бетти, – у Анны уже не попросишь прощения, но… – Бетти не знает пока, что – “но”, и решает включить эмоции. – В-четвертых, и в-пятых, и в-сто-двадцать-пятых, отец был на службе. На то и приказы, чтоб их выполнять. Что же касается Анны… – Вот, она может сказать: в случившемся не было злого умысла, чего-то специально направленного против Эльзы и ее матери. – Знаешь, как говорят: nothing personal, ничего личного. Отец ведь не ради другой женщины оставил вас.
– Nothing personal, – повторяет Эльза с акцентом.
Бетти кажется, что ей удалось уже все узлы разрубить, отбить все мячи. Она снова смотрит на время:
