Пришел Саша, врач, Белла только сейчас заметила, что он рыжий, Саша тоже ужасно сердился, но на что-то другое, свое, и, оглядываясь поминутно на Лину, просил снизить градус, умерить пыл, не писать глупостей про возглавляемое им отделение – никаких они уникальных операций не делают:
– Не происходит же ничего! – Он заикается от волнения. – Вот, вылечили японского мальчика. Прооперировали нерусского! Меня с утра атакуют, берут интервью.
Орджоникидзе пожимает плечами: сантименты какие-то, чушь.
– Коллеги, сосредоточим внимание на завтрашнем дне. – Она просит распечатать сценарии, раздать их собравшимся, чтобы каждый хорошенько выучил роль.
– А он… Он точно приедет? – спрашивает одна из девушек.
– Во всяком случае, пока что мы есть в его графике.
– Фотосессия! – восклицает Саша. – Не желаю участвовать!
– Это нужно не вам, Александр Маркович, – возражает Орджоникидзе, – а для дела, ради детей. Впрочем, и вам подобная фотография не повредит. – Усмехается: – По росту вроде проходите.
Таша вмешивается в разговор:
– Сунете в паспорт – и никаких проблем, ни с таможенниками, ни с гаишниками.
– А со мной, доктор, вы согласны сфотографироваться? – спрашивает Лина вдруг, необыкновенно просто. Слезы у нее высохли, это прежняя Лина, милая и спокойная.
У Саши краснеют щеки и лоб:
– С вами, конечно, да.
Разговор переходит на то, о чем именно предстоит просить. За окном темно, очень поздно уже. Белла прислоняется головой к стене, закрывает глаза. Таша шепчет:
– Дайте я вас провожу.
Нет, она посидит послушает.
Ее будит спор – опять Саша с Орджоникидзе ссорятся:
– Вы же, кажется, еще час назад не собирались кое-кому подавать руки, а теперь ишь какой список выкатили!
– Зачем нам часовня? Медсестрам нечем платить! – кричит Саша.
– Не одними таблетками, Александр Маркович… Часовня произведет впечатление, он верующий человек.
В разговор вдруг вступает долговязый фотограф, который пришел с Ангелиной и соскучился ждать:
– Он, между прочим, знает тему Ленинградской симфонии.
Орджоникидзе, тоже взмокшая, красная, трясет головой: вот видите.
– Вы к чему это? И откуда такие сведения? – Саша опять заикается.
Фотограф разводит руками: человек широкой культуры, общеизвестный факт.
– Про нормального человека никогда не скажете: ах, мол, какой молодец, знает тему Ленинградской симфонии!
– Не заводитесь, Саша. – Стальные нотки всегда присутствуют в голосе Орджоникидзе, но сейчас уже это не отдельные нотки – гудящий рельс.
