- Как еще раз побьет тебя мать, - говорил один, - собирайся и ступай куда глаза глядят. Что? Пойдешь?
- Да я не знаю как, - ответил Валек.
- Бери сапоги на палку - и скорей в лес. Там есть на что поглядеть.
- Да у меня и сапог нету.
- Ну, бери одну палку. С палкой и без сапог дойдешь.
Увидев меня, мальчик бросился к лопухам.
- Что вы ему говорите? - спросил я батраков.
- А ничего, смеемся над ним. Чего ж не посмеяться над дурачком.
Почувствовав, что мед мне пачкает пальцы, я не стал вступать с ними в долгие разговоры, а пошел за Валеком. Он стоял в кустах и смотрел на меня.
- Валек, на вот тебе хлеб с медом.
Он не тронулся с места.
- Да иди же. - И я двинулся к нему.
Мальчик пустился бежать.
- Ох, какой ты глупый... Ну, вот тебе хлеб, я кладу его сюда...
Положив хлеб на камень, я пошел прочь. Но лишь когда я скрылся за углом кухни, мальчик осмелился приблизиться к камню, затем осторожно осмотрел хлеб и наконец съел его, насколько я мог судить, с аппетитом.
Часом позже, подходя к лесу, я заметил, что на некотором расстоянии за мной плетется Валек. Я встал, и он тоже остановился. Когда я повернул к дому, он кинулся в сторону и скрылся в кустах. А через минутку снова бежал за мной.
В этот день я ещё раз дал ему хлеба. Он взял его из рук, но еще с опаской, и тотчас же убежал. С этого времени он стал всюду ходить за мной, но всегда на некотором расстоянии.
С утра он кружил под нашими окнами, как птица, которой дружеская рука посыпает зерно. Вечером он усаживался перед кухней и смотрел на наш флигель. И только когда гас свет, он уходил спать на свою дерюжку за печкой, где над головой его свиристели сверчки.
Через несколько дней после первой встречи с Лёней я поддался уговорам Зоси и отправился с нею в парк.
- Знаешь, - уверяла меня сестра, - Лёня очень интересуется тобой. Постоянно говорит о тебе, сердится, что ты тогда не вернулся, и спрашивает, когда ты придешь.
И я не устоял; но можно ли этому удивляться, тем более что меня самого тянуло к Лёне. Мне казалось, что тогда лишь пройдет моя тоска, навеянная смертью Юзика, когда я смогу ходить с Лёней под руку и вести с нею серьезные разговоры. О чем именно? Не знаю и поныне. Но я чувствовал, что хочу говорить, говорить много, красиво, имея перед собой единственную слушательницу - Лёню.
При мысли о прогулках вдвоем что-то звенело у меня в груди, как арфа, и сверкало, как солнце в каплях росы. Однако действительность не всегда соответствует мечтам. Когда я в сопровождении сестры снова встретился с Лёней и, намереваясь начать те самые возвышенные разговоры, спросил: "Любите ли вы ловить рыбу?" - девочки вдруг взялись за руки, стали шушукаться, бегать по аллее и страшно хохотать. Остолбенев, я вертел в руках удочку, из-за которой меня едва не лягнула копытом серая лошадь, когда я у нее рвал волос из хвоста.
