- И они без меня купят землю у пана? - спросил Слимак.
- А почему бы им не купить без вас? Какое им дело, что вы на этом потеряете, если им будет хорошо?
Мужик покачал головой.
- Ну-ну! - прошептал он.
- Я, верно, мог бы помирить вас с деревней, - продолжал Иосель, - но зачем мне это? Один раз вы уже меня обидели, а сердце у вас никогда ко мне не лежало.
- И не помиришь? - спросил Слимак.
- Помирить я могу, но у меня есть свои условия.
- Ну?..
- Во первых, вы отдадите мне те пятьдесят рублей, которые я летом из-за вас потерял, а потом... построите на своей земле хату и сдадите ее моему шурину.
- А что он там будет делать?
- Он будет держать лошадей и будет ездить на железную дорогу.
- А мне что делать с моими лошадьми?
- А у вас останется ваша земля.
Мужик поднялся с лавки.
- Нет уж, не надо мне чаю, - сказал он.
- А я и в доме его не держу, - пренебрежительно ответил шинкарь.
- Не дам я вам эти пятьдесят рублей и хату для шурина вашего не стану строить.
- Ну-ну, как хотите, - ответил Иосель.
Слимак вышел из корчмы, хлопнув дверью. Иосель повернул ему вслед свой острый нос и острую бородку, меланхолически усмехнувшись. В ночной темноте Слимак сперва наткнулся на господского батрака с тяжелым мешком ржи на спине, потом заметил девку-работницу, которая кралась между плетней, пряча под тулупом гуся, а Иосель все продолжал усмехаться. Он усмехался, отдавая батраку два злотых за рожь вместе с мешком; усмехался, покупая у девки гуся за бутылку прокисшего пива; усмехался, слушая мужиков, совещавшихся насчет покупки имения; усмехался, когда платил старому Гжибу два рубля в месяц со ста, и усмехался, когда брал у молодого Гжиба два рубля в месяц с десяти.
Усмешка казалась неотделимой от его острого лица, как грязная полосатая фуфайка от его тела.
В хате Слимака уже погас огонь в печке и давно спали дети, когда он, вернувшись из корчмы, стал впотьмах раздеваться.
- Ну что? - спросила его жена.
- Это все Иоселевы проделки, - ответил мужик. - Он ими вертит, как хочет.
- И не примут тебя в долю?
- Они-то нет, да я пойду к самому помещику.
- Завтра пойдешь?
- Завтра. Не то пропадет у меня луг. А без него - что мне, горемычному, делать?.. - вздохнул мужик.
Пришло завтра, пришло и послезавтра, пролетела целая неделя, а Слимак все еще не собрался в имение. Один день он говорил, что ему надо молотить рожь на продажу; другой - что в такой мороз носа не высунешь на улицу; потом - что он надорвался и нутро у него ноет. На самом же деле он и не молотил и не надорвался, но что-то удерживало его дома. То, что мужики называют робостью, шляхта - ленью, а ученые люди - отсутствием воли.
