Следующие полдня Слимак потихоньку советовался с женой, что делать в такой оказии. К вечеру он надел новый овчинный полушубок и отправился в корчму на разведки.
Пока он шел, на дворе стемнело, и в корчме зажгли огонь. Отворив дверь, Слимак увидел за столом Гжиба и Лукасяка. При свете сальной свечи мужики в тяжелой зимней одежде походили на огромные камни, какие дремлют кое-где в полях, охраняя межи. За стойкой сидел Иосель в грязной полосатой фуфайке. У него был острый нос, острая бородка, острые кончики пейсов, острые локти, даже во взгляде было что-то колючее.
- Слава Иисусу Христу! - поздоровался Слимак.
- Вовек! - небрежно ответил Иосель.
Гжиб и Лукасяк, сидевшие, развалясь, за столом, только кивнули ему головой.
- Что нынче пьют хозяева? - спросил Слимак.
- Чай, - ответил шинкарь.
- Дай-ка и мне. Да черного, как смола, и побольше араку.
- Вы пришли сюда чай пить? - насмешливо спросил Иосель.
- Не за чаем я пришел, а разузнать...
- О том, что вам наговорила Собесская, - проворчал шинкарь.
Слимак уселся подле Гжиба и повернулся к нему.
- Вы что, имение надумали покупать у пана?
Мужики взглянули на Иоселя, он усмехнулся. Наконец ответил Лукасяк:
- Э-э... Так, толкуем от нечего делать!.. Да и у кого в деревне найдутся деньги на такое дело?
- Вы двое могли бы купить, - заметил Слимак, - вы да Гжиб.
- Может, и могли бы, - подхватил Гжиб, - да для себя и для своих деревенских.
- Ну, а я что же? - спросил Слимак.
- Вы нас не пускали в свои дела, так не суйтесь в наши.
- Не ваше это дело, а общее.
- Именно мое! - горячился Гжиб.
- Такое же, как и мое.
- Именно не такое... - настаивал на своем старик, стуча кулаком. - Не понравится мне кто, не приму его в долю - и баста!..
Шинкарь усмехнулся.
Лукасяк, заметив, что Слимак бледнеет от бешенства, взял Гжиба за руку.
- Пошли, кум, домой, - сказал он. - Чего ругаться, когда и дело-то еще неверное? Пошли, кум.
Гжиб взглянул на Иоселя и поднялся с лавки.
- Стало быть, без меня хотите покупать? - снова спросил Слимак.
- Цыплят-то вы летом скупали без нас, - ответил Гжиб.
Оба пожали руку Иоселю и вышли из корчмы, не простясь со Слимаком.
Шинкарь посмотрел им вслед, продолжая усмехаться.
Когда скрип шагов по снегу затих, он повернулся к Слимаку.
- Ну, хозяин, видите, как нехорошо у евреев хлеб отбивать? Из-за вас я потерял рублей пятьдесят, а вы и всего-то заработали двадцать пять, зато вражды себе нажили в деревне на целую сотню.
