М а р и н а. Очень приятно.
П о с е т и т е л ь н и ц а. А в четверг рано утром поезд уходит. А по средам музей не работает.
М а р и н а. Совершенно верно.
П о с е т и т е л ь н и ц а. А я обязательно должна побывать в музее Евлампия Кадмина. Вы здесь работаете?..
М а р и н а. Я здесь живу.
П о с е т и т е л ь н и ц а. Как живете?
М а р и н а. Очень просто — как люди живут. Понимаете, здесь не только музей, но и квартира, в которой живут обыкновенные люди, которые тоже работают, тоже устают…
П о с е т и т е л ь н и ц а. Извините… А директор музея сын Кадмина?
М а р и н а. Сейчас он занят. Попробуйте в среду.
П о с е т и т е л ь н и ц а. Большое спасибо.
М а р и н а. Всего наилучшего. (Закрывает за Посетительницей дверь, входит в столовую.) Федор… (Трясет его за плечо.)
Ф е д о р. А? (Вынимает наушники.) Все-таки Гендель это Гендель…
М а р и н а. Удивительно, как это человек, который не может правильно спеть «Чижик-пыжик», способен наслаждаться Генделем?
Ф е д о р (улыбнулся). У меня внутренний слух.
М а р и н а. Ты не задумывался, что нашей дочери уже восемнадцать лет. Ей тоже скоро понадобится комната.
Ф е д о р (пытается шутить). Все прекрасно, все прекрасно… Кто так говорил?
М а р и н а (без улыбки посмотрела на него). Кому я пишу диссертацию — себе или тебе! А я ведь тоже очень люблю свою маму. Я душой привязалась к твоим. Но я знаю, что нужно выбрать одного и положить для него всю свою жизнь. Только не отвечай… и не втыкай наушники. Подумай, подумай…
Ф е д о р. Конечно, если дело обстоит так…
Звонок в дверь.
М а р и н а. Надеюсь, теперь ты откроешь.
Федор идет в прихожую, открывает дверь, и за ним буквально врывается В а л е н т и н В а л е н т и н о в и ч С т р у ж к и н. Ему около тридцати лет, но он все равно похож на мальчика. Он будет похож на него и в сорок и пятьдесят. Есть такие люди…
С т р у ж к и н (отстраняя Федора, подбегает к телефону, снимает трубку и набирает номер). Алло, Иосиф Леонидович? Что? Надолго? Благодарю вас. (Вешает трубку, устало опускается на стул.) Вот и все, как говорят в Гонконге.
М а р и н а. Кому вы звонили, Валентин Валентинович?
С т р у ж к и н. Академику Пудалову. Это была последняя надежда. А он, видите ли, в Швейцарии, на симпозиум укатил.
Ф е д о р. Ну и что?
С т р у ж к и н. Очень похоже, что музей наш скоро прикажет долго жить.
Ф е д о р. А что это значит?
С т р у ж к и н. Есть такая идиома, она означает смерть, финал, а в данном случае закрытие. Как говорят в Аргентине, это грустная правда.
