Мимо спешил почтальон, шли за молоком станционные. Старый облезлый шарабан вез председателя правления. Летали стрижи. Стоял запах амброзии и меловой теплейшей пыли.
— Не бойся, Петька, — шептал на ухо козлу Заболот, — не бойся, полковник. Наши в городе, из тебя не выйдет кошерной пищи, мы тебя пронесем в теплоходы по кусочку, а в Париже соберем нового, с папахой и грассирующей буквой «р». Будешь ходить в русскую церковь, императорская семья будет тебе говорить: «А, это вы полковник…». Старый русский дух охватит тебя и простит твои заблуждения и вонючую шерсть. Ведь там, Петька, — тоже никто никому не нужен.
Петька смотрел на Заболота умными не моргающими очами и порывался вдарить, но Заболот хватал рога и крутил их вниз, благо силы ему было не занимать.
— Все нормально, Владимировна, — говорил по вечерам Заболот, — козел сдан, козел принят, козы остались нами довольны.
Андерсен
Столешница с канделябром оказались в погребе. Тут их ждали два абажура, дырокол, самокат несчастного папы, хорошая штучка — самопишущая ручка.
Погреб шел вниз и вниз. Ступени, каменные стены, фрески, крысы.
Пришли — подземная пристань. Лодки снуют. В гавань парусник заходит. До самого горизонта бриз, мягкие волны.
Пахнет как везде — рыбой, соленой морской водой, подземными чайками. От здания ратуши к зданию синагоги омнибус едет. В порту грузчики матерятся. Закусочная предлагает услуги старьевщика.
— Посмертное пристанище вещей, — сказал папин самокат.
— Последняя пристань, — уточнила самопишущая малютка.
— Начало пути, — произнес канделябр.
— Похоже на Санкт-Петербург, — определил один из абажуров.
«Северная столица», — подумали вещи.
По стенам рос мох, сочилась вода.
— Каждый из вас — Харон, — кричал разносчик газет, — в час своих похорон!
— Ии-и, ии-и, — захлебываясь, кричал маяк в пяти километрах к востоку.
Вечера
— Чу, — рассказывает с упоеньем Матвей, — идут. Глянул — а ноги у них синие, волосы белые, руки в разные стороны…
— Хватит, папка, — просит сынишка, — ведь уписяюсь.
— Действительно, — говорит жена, — третий вечер. Уймись.
Матвей выходит во двор, выкуривает сигаретку.
Не верь ушам своим
Летел самолет в Гватемалу. Его ожидала целая куча народу.
Стюардесса устала от полета. Выходит в салон первого класса и говорит:
— Все, карапузики, быстро слили воду. Полет считается временно прекращенным, попробуем в следующий раз.
— Как так, — кричат карапузики, — нам же, ептить, до Латинской-то Америки не дотопать.
