— Хорошо, но, знаешь, солнышко, интенсивнее, интенсивнее.
Анжела, конечно, взялась с полным пониманием дела.
В общем, приходит Пирамидон вечером, а тут пентхауз с элементами Бородинской панорамы.
— Ша, — говорит Пирамидон. — Где мой предмет искусства? Власик, ты, по-моему, пьян?
— Дорогой друг, — сказал на это Влас, — я разочаровался в творчестве, но пришел к пониманию дела.
— Ага, — сказал Пирамидон. — Рисование пробовал?
— Пробовал, — весело сказал Влас, — но оказалось, что рисовал не я.
— Не переживайте, мой друг, — утешил Пирамидон, — я тоже так не умею.
Боже сохрани
Эльза Матеус, Власова домохозяйка, вставала по утрам рано и принималась громко петь, заявляя свою состоятельность как женщины, так и певицы. Влас сразу не просек, что это не похмельный синдром, а старческий маразм. Когда же осознал полной мерой, было, как говорят в народе, без пяти сорок семь.
Сдавала она ему всего-то две комнаты, унитаз и четыре стула. Однако же деньги Влас заплатил вперед.
Один раз запела она на свою беду. Влас вылез из кровати, смотрит — в окне половина пятого.
«Ну, — думает, — Пласидо Доминго, настал момент истины».
Заходит к ней в трусах и видит: сидит немолодая Эльза, а в руках у нее платочек. Запоет — умолкнет, запоет — умолкнет, а платочком все слезы вытирает. И, что хреново, — жалкими и красными глазами на Власа смотрит.
— Тебе сколько лет, тетка? — сказал Влас и сел на кровать.
— Семьдесят семь, — говорит она, — я в Париже Вертинскому цветы дарила.
— Лет пяток сбросила — так? — говорит Влас.
— Три, — говорит Эльза.
— А мне ты знаешь сколько? — спросил Влас.
— Двадцать, — говорит тетка.
— Сорок два, — отвечает Влас.
Помолчали.
— Ну значит, так, — говорит Влас, — ты по утрам не поешь, а мы с тобой раз в месяц в ресторан ходить будем. Договор?
— Уи, мон ами, — соглашается Эльза. — Два раза. И носки примерь, я тебе купила.
Влас иногда напивается в дым и когда его вносят в музейную квартиру старухи Эльзы, та сурово качает головой и до утра сидит на высоком стуле у окна.
— Мон дье, — шепчет она, — пусть мальчику не будет плохо.
Отпусти его душу
В селе над старым, живописным и вонючим болотом у Власа жила последняя его тетя и единственная оставшаяся в живых родственница — баба Тойра.
Влас не любил ее, но единственность престарелой ведьмы обязывала. Каждый год он старался навещать Тойру в ее логове.
— Приехал, — каждый раз холодным и безжизненным голосом констатировала тетя, глядя на серьезную харю племянника. — Еды нет.
