Надия первой начала обсуждать свой уход из хижины, заявив об этом, вдыхая дым травы, набирая его короткими вдохами, и задержав дым в легких, пока идея ее слов висела в воздухе. Саид ничего не ответил; он просто затянулся сигаретой в свою очередь, выдохнувшись в ее дым. Утром, проснувшись, она увидела его, смотрящего на нее, и он убрал волосы с ее лица, чего не делал уже несколько месяцев, и сказал, что если кто-то и должен покинуть их дом первым, то это должен быть он. Только сказанное им прозвучало, словно он притворялся, а если не притворялся, то — как запутавшийся в своих мыслях и неспособный на честный ответ. Он на самом деле считал, что должен был уйти, что должен был заплатить репарации за его сближение с дочерью пастора. Поэтому не слова воспринял он притворством, а то, как убрал волосы с ее лица, на что, как показалось ему в тот момент, он не имел никакого права. Надия тоже почувствовала и приятность и неловкость от его движения, и она ответила, что — нет, она хотела бы уйти, если кто-то и должен уйти из них, и точно так же почувствовала неискренность ее слов, потому что речь шла не о том — кто из них, а когда, и это когда означало скоро.
Отторжение начало проявляться в их отношениях, и каждый прекрасно отдавал себе отчет, что лучше разойтись сейчас, перед худшим, но прошло несколько дней, пока они вернулись к обсуждению, и пока они обсуждали, Надия собирала свои вещи в рюкзак и сумку, и их обсуждение ее ухода не было, как они пытались представить, просто обсуждением ее ухода, а проявлением — словами совсем о другом — их страха перед тем, что случится потом, и, когда Саид начал настаивать на том, что отнесет ее вещи, она стала настаивать на том, чтобы он этого не делал; они не обнялись и не поцеловались, они просто встали друг перед другом в дверном проеме хижины, которая была их и только их, и они даже не пожали рук, они посмотрели друг на друга долго-долго, и любой жест не передал бы ничего, и в длящемся молчании Надия повернулась и ушла в туманную морось, и ее обветренное лицо было мокрым и живым.
* * *
В продовольственном кооперативе, где работала Надия, были свободные комнаты в помещениях наверху и сзади. В тех комнатах стояли раскладные кровати, и рабочие, бывшие на хорошем счету в кооперативе, могли ими пользоваться, оставаться там, похоже навсегда, поскольку нужда коллеги кооператива считалась обоснованной, если тот вложил достаточно много часов своего труда, и хоть подобная практика, по всей видимости, могла считаться нарушением каких-то правил и кодексов, выполнением их никто не занимался, даже здесь — в Саусалито.
