Олег то и дело останавливался и близоруко щурился. Вместе с пистолетом он оставил в вагончике и очки и теперь видел только на расстоянии, а вблизи все расплывалось, словно пространство было покрыто толстым слоем холодной воды. Савушкин прислонился плечом к толстому разлапистому дубу и сказал:
– Надо Игоря рассчитать. Сколько, как думаешь, это стоит?
Любаша оторвалась от очередной сыроежки и внимательно посмотрела на мужа. Еле заметная дрожь пробежала по ее лицу.
– Кого мы на будущий год найдем? Кто будет доделывать дом?
– Пожалей меня, – взмолился Олег и, резко отбросив палку, с помощью которой искал грибы, зашагал к дачному участку.
От его строевого шага из-под болотных резиновых сапог разлетались разноцветные листья, с бурого ясеня вспорхнула синица и устремилась в чащу. Не разглядев как следует дорогу, Олег провалился в канаву и, чертыхаясь, окунулся по колено в студеную осеннюю воду, которая, если бы не сапоги, хлынула бы стылым потоком и прилипла к теплой коже. Выдернув ногу из грязной жижи, Савушкин обернулся к Любаше.
– Как он может строить дом, не называя цену? Он что, сумасшедший?
– Игорь просто честный человек. Игорь Иванович хочет, чтобы мы сами оценили работу, – у Любы перехватило дыхание, и она смотрела на мужа с плохо скрываемым вызовом. Домик-пряник все не давал Любе покоя, и ей теперь думалось, что Олег просто чудит. Какая-то нездоровая мысль засела в его в общем-то здоровой голове и теперь не дает покоя. И еще Любе было очень больно и обидно, что Олег думает плохо и не доверяет.
Любаше ситуация представлялась не стоящей выеденного яйца, и она не могла понять: сама мысль о том, что для кого-то Люба желанна и ей приходится отбиваться от ухаживаний, вызывает в муже если не ярость, то бессильную злобу. Любе, привыкшей везде быть в центре событий (и в кругу друзей и в журналистской тусовке), взгляды мужчин были привычны. На знаки внимания, которые они оказывали в отсутствии мужа, Люба не реагировала. Олег просто ничего не замечал. Здесь же, столкнувшись с неподдельным интересом и попав в зависимость, Савушкин не знал, как себя вести, и от неопределенности еще больше распалялся.
Олег хорошо помнил пятидесятилетие шефа. Они встречали его в пафосном ресторане в центре Москвы, и Савушкин ввел нарядную и благоухающую жену в банкетный зал. Как развернулись все, как потекли слюни у этих тварей, как он весь вечер молча и злобно напивался, а Любаша порхала, как веселенькая птичка. Вокруг нее щебетали заштатные острословы и ряженые подхалимы, а он сидел в кресле и мрачно набирался. Когда вино ударило в голову, Олег взял жену за руку и увез на такси домой. Любаша не сопротивлялась. Теперь на работе его постоянно спрашивают, как красавица жена.
